В последние годы Пикассо, вероятно, больше разговаривал по-испански, нежели по-французски; причиной стало заметное увеличение потока посетителей из Барселоны, Малаги и Мадрида. Пикассо ежегодно наносили визиты старые друзья вроде Пальяреса, который посещал его вместе с сыном, да и Видал-Вентоса тоже поддерживал с ним постоянные контакты. Архитекторы, поэты, живописцы, издатели, торговцы предметами искусства и директора музеев приезжали, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение и попытаться заинтересовать Пикассо проектом в Испании. Неизменно преданный и обязательный Сабартес несколько лет пытался отыскать в Барселоне поддержку в создании там музея Пикассо. Он преуспел в этом деле, получив для указанной цели принадлежавший когда-то семейству де Агуилар дворец XV века, расположенный по улице Монкада недалеко от центра старой части города, где Пикассо провел свою юность. В Малаге установили мемориальную доску на расположенный у площади де ла Мерсед дом, где родился Пикассо, а Сабартес начал и здесь комплектовать в находящемся поблизости старинном дворце хорошо документированную пикассиану.

Долгие годы Пикассо передавал Сабартесу специально подписанные копии каждой изготовленной им гравюры, и его друг добавлял эти работы к тем многочисленным портретам, рисункам и картинам, которые он получил от Пикассо за многие годы, формируя тем самым первое пожертвование новому музею в Барселоне. Здоровье Сабартеса ухудшалось, но он был полон решимости увидеть в городе их юности постоянную экспозицию произведений своего друга, которому сохранял преданность в течение более чем шестидесяти лет. Большое удовлетворение доставляла Сабартесу возможность пристально следить за постепенным воплощением в жизнь его честолюбивого проекта, но когда музей был, наконец, открыт, болезнь помешала ему присутствовать на торжественной церемонии. Вскоре после смерти дорогого друга в феврале 1968 года Пикассо в память о нем преподнес в подарок барселонскому музею всю серию картин на тему «Менин». Кроме того, он продолжал откладывать сигнальные экземпляры своих гравюр для Сабартеса, как если бы тот был еще жив.

Трудности в получении официального согласия от правительства на организацию музея Пикассо в Испании были весьма значительными, но благодаря своему такту и решительности Сабартес вместе с его каталонскими друзьями преуспел в создании такого впечатляющего ядра коллекции, что отказ выглядел бы просто скандальным. Успешными оказались также его переговоры по поводу того, чтобы муниципальный музей Барселоны передал им двадцать ранних картин Пикассо, часть из которых он сам когда-то отдал музею, а другие были куплены у него перед войной. Друзья всемирно знаменитого художника добились также поддержки со стороны муниципалитета и убедили мэра торжественно открыть музей Пикассо.

Барселона всегда была тем испанским городом, к которому Пикассо чувствовал особую симпатию, и когда группа молодых архитекторов попросила его разработать проект художественного оформления новой Коллегии архитекторов, возводившейся в старой части города неподалеку от собора, он согласился помочь. Выполненные им проекты представляли собой большие линеарные рисунки, вдохновленные традиционными каталонскими танцами и празднествами, в которых Пикассо охотно принимал участие в годы своей юности. Они были исполнены в надлежащем масштабе таким образом, чтобы их можно было воспроизвести на широкой бетонной полосе, простиравшейся вдоль всех фасадов здания. Нарисованные Пикассо линии были нанесены (можно сказать, награвированы) на поверхность этой полосы с помощью пескоструйного аппарата. Этот метод усовершенствовал и технически воплотил молодой норвежский художник Карл Несьяр¹, который с тех пор выполнил по проектам Пикассо много монументальных скульптур и рельефов в самых разных местах Европы и Америки. Художественное оформление Коллегии архитекторов было открыто и представлено публике в апреле 1962 года.

Новый испанский период Пикассо привел также к тому, что в I960 году Камило Хосе Села, занимавшийся и поэзией, опубликовал три фрагмента из длинной поэмы под названием «Trozo de piel» («Кусок кожи»), написанной им зимой 1959-1960 года, — первое, что напечатали в Испании по-кастильски², — и впервые после окончания гражданской войны Пикассо предоставил во временное пользование картины из своей мастерской для выставки в Испании. Она состоялась в зале Гаспара в ноябре 1960 года и впервые дала жителям Барселоны возможность увидеть примерно тридцать из числа характерных картин Пикассо, относящихся к различным периодам его творчества.

Но, пожалуй, наиболее убедительное свидетельство тех чувств, которые Пикассо питал к Испании или, точнее, к Каталонии, проявилось в марте 1970 года, когда было официально объявлено, что он сделал крупное пожертвование — подарил новому музею в Барселоне свои ранние произведения, хранившиеся у членов его семьи и потому никогда не покидавшие Испанию³. Позже я расскажу об этом более подробно.

Примечания

1. Несьяр был в этот момент не так уж молод; он родился в 1920 г. — Прим. перев.

2. Видимо, здесь опечатка (ведь литературный кастильский язык тождествен испанскому), а поэму напечатали, скорее всего, по-каталонски — этот язык с момента прихода Франко к власти был запрещен как бы по соображениям борьбы с исконным каталонским сепаратизмом. — Прим. перев.

3. К этому времени сестра Пикассо Лола уже скончалась в 1958 г. — Прим. перев.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница