Впервые после того, как Пикассо в Авиньоне попрощался с Браком и Дереном в тот момент, когда вспыхнула война, он под конец лета 1918 года возвратился на юг Франции. На сей раз он приехал в ответ на приглашение, полученное от богатой чилийской дамы, некой мадам Эррасурис, которая в начале войны использовала снимаемую ею виллу в Биаррице как убежище. Именно в ее парижском салоне Пикассо осенью 1916 года приступил вместе с Сати и Кокто к работе над «Парадом». Теперь, с чувством облегчения из-за того, что война подходила к концу, Пикассо и его молодая невеста провели здесь несколько недель, наслаждаясь роскошью виллы и упиваясь морем, которое со времен детства, проведенного в Малаге и Ла-Корунье, всегда было одним из главных предметов его любви.

Океанские пляжи и новая компания знакомых принесли ему облегчение от шума и пыли Парижа, погрязшего в войне. Пикассо, показав общительность, проявил интерес к окружавшей его среде курортников, рисуя портреты своих приятелей и их детей. Именно здесь он повстречался с Полем Розенбергом, жившим поблизости вместе со своим семейством, и единственной заметной картиной маслом, для написания которой Пикассо нашел время, стал портрет мадам Розенберг, сидящей в декоративном кресле с ребенком на коленях¹. Впрочем, имеется еще одна картина — небольшое живописное полотно, изображающее девушек-купальщиц на фоне маяка в Биаррице. Искусственные позы девушек в большей мере сближают эту работу с маньеристскими картинами, созданными в период с 1902 по 1904 год, нежели с кубизмом, однако стоящая фигура, которая доминирует над композицией, искривлена и перекручена таким образом, что мы видим ее одновременно и спереди, и сзади, — а такая свобода искажения была попросту немыслима в ту раннюю пору его творчества. Еще более значительным, нежели это полотно, оказался рисунок на ту же тему, где также представлены девушки на пляже. Деликатные извивы линий и та непринужденность, которая позволяет безоговорочно принять тонкие искажения в манере Энгра, ставит этот рисунок среди самых высоких классических достижений графического искусства. Движения девушек настолько сбалансированны, а пространство столь хорошо организовано, что пятнадцать обнаженных фигур, входящих в данную композицию, нигде не перекрывают друг друга и не превращаются в сборище, в толпу. За эти недели было выполнено также несколько других сложных фигуративных рисунков, где главной темой выступает серенада. Пикассо одел своих гитаристов в костюмы итальянской commedia dell'arte (комедии дель арте), которые произвели на него впечатление в Риме. В сопровождении херувимов и лающих собак они в целом ряде очаровательных этюдов исполняют свои номера перед полулежащими одалисками.

Помимо этих идиллических рисунков, Пикассо находил время, чтобы писать на оштукатуренных светлых стенах фрески, отвечающие его любовному настроению. А на свободном месте в промежутке между двумя обнаженными женскими фигурами он надписал чуть выше нарисованной им вазы с цветами четверостишие из «Les Saisons» («Времен года») Аполлинера:

То было благословенное время мы жили средь пляжных песков
О выйди же утром босая без шляпы с открытым плечом
И столь же мгновенно как жаба выстреливает язычком
Любовь поражает прямехонько в сердце равно мудрецов и глупцов.

Прослышав об этих занятиях друга, Аполлинер, который жил в то время в Париже, написал Пикассо ответное послание, всего лишь за два месяца до своей смерти: «Надеюсь, твоя жена чувствует себя хорошо... Я очень счастлив, что ты так замечательно расписал виллу в Биаррице, и горжусь тем, что там нашлось место для моих стихов». Затем он продолжал, описывая новую тенденцию в своих размышлениях об искусстве, совпадавшую по своей направленности с возвращением Пикассо к классическому реализму: «Стихи, которые я пишу теперь, еще легче впишутся в твои нынешние творения. Я пробую возобновить и обновить чисто поэтический стиль, но в классическом ритме... С другой стороны, не хочется соскальзывать назад и делать имитации да подделки». После этого Аполлинер объясняет свои дальнейшие намерения, проводя контрастное сопоставление между писателями: «Кто сегодня более свеж, более современен, более точен, более насыщен всяческими богатствами, чем Паскаль? Уверен, что ты тоже очень ценишь его, и это справедливо. Паскаль — именно тот человек, которого мы можем любить. Он куда ближе к нам, нежели Клодель, который всего лишь разбавляет малой толикой хорошего романтического лиризма вульгарные теологические общие места, приправленные политическими или социальными трюизмами». Аполлинер ссылался в своем письме на беседы, которые он вел в последнее время с Пикассо, — они тогда оба согласились, что мысль и интуиция могут освещать дорогу в будущее гораздо лучше, нежели повиновение законам рассудка. Но Пикассо мог зайти в своей оценке Паскаля только до этой черты и не далее. Ни тогда, ни в любое другое время он не разделял религиозных убеждений философа из Пор-Руаяля². Твердо и настойчиво Пикассо всю жизнь повторял: «Il n'y а pas de bon Dieu» («Никакого хорошего Бога нет»).

Примечания

1. Александр Розенберг помнит историю насчет неудовольствия, которое испытывала его мать в связи с интерпретацией ее прелестей под кистью Пикассо. Она твердо сказала ему, что предпочла бы видеть себя изображенной Болдини, модным парижским художником-портретом того времени. Пикассо молча взял другой холст и несколько минут спустя предъявил ей блистательный образчик того стиля, который ей хотелось иметь, причем с подписью «Болдини».

2. Пор-Руаяль — женский монастырь и аббатство в Версале, где с 1655 г., сблизившись с представителями янсенизма, вел полумонашеский образ жизни Блез Паскаль (1623-1662), великий французский математик, физик, религиозный философ и писатель. — Прим. перев.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница