Жуан-ле-Пэн, 29 марта 1936 года

оплаченные персонажи драмы что разыгрывает сама себе эту комедию одни поверх других наводняющие сцену своими репликами навязанными смрадной рабской логикой последовательного липкого распада сковывающего язык если хоть один истинный крик его расцветит и пусть отвяжут дороги что грызут крылья его рук слово не сразу произнесенное сохнет на текучей коралловой ветке и источает молоко из сосцов северной зари высиживающей в гнездах крошечные радуги и зачитывает список актеров на лестнице сплетенной из клубка черных волос любви просящий подаяния рассудок рука потрясающая горящей по обоим концам рекой взяв ее за середину — пучок овощей разбитых усталостью потому что гнались за двумя зайцами сразу по озеру трескающемуся на ветру привязанному к своим корням — король — королева — валеты — номера проигрывающие во всех национальных лотереях — мужики трудяги и девицы легкого поведения — крупные раки водящиеся в самых дурных местах Офелия хохочущая как безумная — шесть пар гипюровых занавесей сшитых на мраморе прозекторского стола с которым схож полет первой ласточки увиденной нынешней весной и слезы маленькой девчушки ракушки — ставни что закрываются перед носом вечера идущего есть свою похлебку — тоска тоска тоска жуткая тоска и букет цветов прикрепленный смычком к шее голубя падающего с потолка камнем в сердцевину колеса тележки — все вдрызг вдребезги все растерто в пыль в этой утомленной зелени приставшей к кончику ножа в которую превратилась пальма уколотая золотисто-розовым облаком размазанным ее пальцем по голубому глазу — колокол сирота часов протягивает руку капризу рассеянной милостыни