где гроздья смородины заливают поверхность слов кислой сочностью света бьющего по голым ляжкам бледно-голубого с сиреневым оттенком тела воспоминания оно висит на гвозде пробивающем табличку из сетчатого живого серебра со струнами арфы и вбитом в самую середину прыжка розовой жабы тореро смачивает край своего плаща в пригоршне отделенной от руки мумии просящей подаяние у закрытой двери надежды и танцует фарандолу снег на раскрытом веере рассекает апельсин на лунки лошадь объятая пламенем сжимает зубами траур тамбурина яйцо отплясывает в струях шума в саду а тот подпрыгивает мячом в игре молодой сиреневой девушки обернутой в аспидный цвет тонкий как листок и растворенной в лазури легчайшей зелени ее белого платья потухающего как свеча веревочка вечера вьется вдоль рифм сонета и пальма-стихотворец становится похожей на пляж с мелким песком и песчинки как мертвые головы наполняют утонувшую лодку с прокушенным чревом ее обуздал укротитель вырвавшись из когтей часов прикрепленных как пучок прутьев на высокой мачте звуком флейты Пана натянутым точно белье забытое ночью на веревках колесница радости льет прозрачную воду на колеса ароматов влекомая взглядами исполненная сочностью цветов радуги песен и смеха

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница