разрозненная плоть в своей жалкой шагреневой коже аккордеон сжимающий разодранное тело любви удирающей со всех ног истекающая кровью шерсть когда в отчаянной тесноте тернового венца ее гнезда из колючих ветвей со звуком тамбурина пробуждается жалкое воспоминание оставленное блевотиной запаха жасмина пригвожденного в глубине ее глаза где столы кафе точь-в-точь повязанные на шею шарфы и бьет в набат во все зеркала дарящие ее отражение всем пощечинам данным щекам этих колоколов покуда фариндодон фаридонделей кусает за шею радуги лифчик грозы пойманной в ловушку насвистывает между зубцами гребня и мнет в руках зеркало оставленное на счастье и спящее на ее груди

[II]

буква комического алфавита спикировавшая на жаркий уголь выпитый во время угощения рука расстояние стертый цвет списка смертных вбивающий свои гвозди в медь салюта на камне ее чела когда жизнь ставит на огонь в большой праздничной зале пропахшей капустой на коленях в углу котелок с мясом надежд пой пой Кармен и ты Клеопатра и улыбайся большим телам рыбаков сидящих на берегу канала под столом открытым лжи все сидящие вокруг стулья поднимаются и идут пригвоздить себя к стенам административного зала новенькой виллы Мари-Роз в ожидании когда кошачья акула закончит вылизывать часы смолящие паруса своего добротного зонтика и если погода ясная прислушиваться к хрусту который производит ломаясь в моей груди сладостный запах язычка светящейся пантеры ее взгляда с электрическим ароматом этот такой досадный шум распространяющий жуткий запах звезд раздавленных каблуком

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница