Глава 6. Мечты об успехе

В окно комнаты, оборудованной под скромную студию, пробивался ясный свет раннего нежного утра. В углу стоял мольберт, на голых стенах висели рисунки и наброски Пабло. На столе валялись тюбики с краской и кисти.

Посреди комнаты на полу лежал огромный продавленный матрас. На нем виднелись очертания человеческих тел, которые шевелились и ворочались под истертым рваным одеялом.

Из-под одеяла высунулась голова Карлоса. Протирая заспанные глаза, он посмотрел на лежащие рядом, на том же матрасе, тела и победно улыбнулся.

Касагемас голышом встал с ложа и потянул одеяло, открыв тоже не обремененного одеждой приятеля, обнимавшего обнаженных цыганок. Пабло заслонил ладонью глаза от яркого света и снова натянул на себя одеяло.

— Эй, разве с друзьями так обращаются? — проворчал он.

— Время вставать, лежебоки, — сказал Карлос. — Одиннадцать часов, до смерти хочется есть.

— Ладно-ладно, встаю, — пробормотал Пабло, поднялся с матраса и натянул на себя белую рубаху и широкие деревенские штаны, которые подвязал веревкой. Потом он подошел к столу, стоявшему в углу, зажег газовую горелку и стал варить кофе.

Достав из шкафчика сыр, хлеб и нож, он протянул все это Карлосу и только тогда заметил, что его друг совершенно голый.

— Прикрылся бы, что ли — сказал Пабло. — Вряд ли ты хочешь, чтобы нож соскользнул и покончил с твоей половой жизнью, а?

Карлос засмеялся и обернул бедра полотенцем.

— Эй, Пабло! Вчера вечером ты был великолепен. Истинная поэзия в движениях, художник-герой и, могу добавить, необузданный любовник.

Пабло бросил на него косой взгляд.

— Заткнулся бы ты...

Карлос усмехнулся, пожал плечами и вдруг заметил один из набросков, пришпиленных к стене.

— Эй, что это? Маэстро в поисках жанра?

— Не твое дело...

— Ну-ну, не кипятись! Мы же приятели, а?

— Это зависит от твоего поведения. Так что перестань подлизываться.

— Пабло, не сердись, — взмолился Карлос, похлопав приятеля по плечу. — Я же шучу... Ну — мир?

— Ладно, мир. Нарежь, в конце концов, этот проклятый хлеб.

Карлос протянул Пабло кусок черствого хлеба и немного его любимой каталонской butifarra¹.

Пабло взял этот нехитрый завтрак и принялся жевать. По глазам его можно было понять, что он уже думает о работе. И действительно, он подошел к мольберту.

Карлос заварил себе крепкого чая с молоком и сахаром и, взяв какой-то кусок бумаги, начал рисовать пастелью.

— Вот что я скажу тебе, Пабло. Если мы, как художники, хотим добиться успеха, то нам нужно развивать свой уникальный стиль, который критики признают именно как наш собственный.

— Ага, как Ван Гог, — с горечью сказал Пабло. — Никто не признавал его стиля до тех пор, пока он не сдох. Индивидуальность манеры со временем обязательно возникнет. Только это не то, о чем нужно сознательно заботиться.

— Ясно... Ну что ж, по-моему, только поездка в Париж прочистит твои мозги. Тебе нужны стимулы — видеть других художников, отпустить на волю свой разум. Недаром Париж называют Городом Света.

Пабло оглянулся через плечо на Карлоса.

— И как, ты считаешь, мы в нашем положении доберемся туда?

Карлос перестал рисовать и отложил пастель.

— Нам помогут наши отцы. Они дадут нам денег, если мы скажем, что едем в Париж продолжать обучение.

Пабло налил себе чаю, сел рядом с Карлосом за маленький стол и, задумавшись, стал разглядывать истрепанную карту Европы, приколотую к стене рядом с наброском портрета его матери. Он увидел, как в окно пробился яркий солнечный свет, как нежный ветерок потрепал занавески. Снова посмотрел на карту — солнечные лучи плескались в области Франции и Испании: это было похоже на знамение.

— Город Света, говоришь? — переспросил Пабло. — А почему бы и нет?

Примечания

1. Свиная колбаса (исп.).