Пятница 18 мая 1945
Встреча с Жаком Превером в «Кафе Флор». Пьер Тисне собирается опубликовать небольшим тиражом альбом моих рисунков, сопроводив их одним из стихотворений Превера. Но со стихотворением произошла заминка... Рисунки уже печатаются, а с ними и несколько страниц моего текста, который должен появиться на выставке. Вроде бы и стихотворение уже на подходе. Что же до гонорара, то Превер сказал мне так: «Денег не надо; пусть лучше издатель заплатит портному за сшитый мне костюм...»
Около полудня мы заходим к Пикассо. Он знакомит нас с пожилым человеком, чье имя я не запомнил. Видимо, это кто-то из друзей Пьера Мак-Орлана, потому что речь в основном идет об авторе «Набережной туманов». Когда гость уходит, Пикассо говорит нам:
— Я очень люблю Пьера Мак-Орлана...
— Мне очень приятно слышать это, отвечает Превер.
ПИКАССО. Я познакомился с ним на Монмартре. К тому же, по-моему, в Бато-Лавуар он жил в той же мастерской, что и Макс Жакоб, а потом и Андре Сальмон, а за ним и Пьер Реверди... Мак-Орлан был отличный парень! Носил огромную фуражку, надвинув ее на глаза... С тех пор как он поселился вдалеке от Парижа и живет почти отшельником, я с ним больше не вижусь. Но мы остались добрыми друзьями... Впрочем, он — человек довольно замкнутый, я бы сказал, ускользающий...
БРАССАЙ. Лет десять назад я работал над книгой о парижских трущобах, что-то вроде очерка нравов. Мак-Орлан должен был написать к ней текст. Он любит фотографию, особенно если находит там дорогую его сердцу социальную фантастику... Вот что он рассказывал: «Монмартр, Холм, Бато-Лавуар, кабаре "Проворный кролик", что все это значит для меня? Приятные воспоминания о богемной жизни? Нечего подобного! Они напоминают мне о хозяине гостиницы, который прятал ключ от моей комнаты потому, что я не вносил плату вовремя... На самом деле это было жуткое время: лишения, нищета, унижения... На Монмартре (к счастью, я прожил там всего год) мне вечно не хватало денег, чтобы оплатить угол в гостинице, одежду, приличный обед... Я буквально подыхал с голоду... Встречался с друзьями только для того, чтобы перехватить немного денег... Но они, чаще всего, тоже сидели без гроша...»
Красоты Монмартра, среди которых протекала его юность, оставили у него в душе лишь горькое чувство...
ПИКАССО. Это точно. Очень часто — самая черная нищета... Однако, несмотря на тяготы, Мак-Орлан был веселым и умел шутить совершенно неподражаемо... Был неистощим на разные истории, всегда неожиданные и полные парадоксов. Чтобы заработать, писал коротенькие рассказы для юмористических и сатирических газет и даже непристойные романы, как Гийом Аполлинер... Эти тексты надо бы собрать. Его много публиковали в «Улыбке». Он подписывался своим настоящим именем — Дюмарше или Дюмаршей. Однажды, когда у него не было ни гроша, а издатель отказывался давать в долг, мы придумали забавную штуку. Сейчас расскажу... Мы уложили Мак-Орлана в постель, закрыли окна, задернули шторы. Я раскрасил несколько маленьких бутылочек под аптечные флаконы с этикетками, надел на них цветные бумажные колпачки собственного изготовления... Когда комната стала похожа на больничную палату, мы отправились к издателю и с печальными лицами объявили ему, что наш друг... при смерти. Страшно перепугавшись, он кинулся вместе с нами к одру «умирающего». И там, тяжко вздыхая, со слезами на глазах, оставил... двадцать франков. Двадцать! В ту пору — целое состояние. Никогда в жизни он не дал бы такой суммы здоровому Мак-Орлану, чтобы тот мог наконец наесться досыта и после этого сесть за свой писательский труд!
ЖАК ПРЕВЕР. «Матросская песня», «Под холодным светом» — какие прекрасные книги! Мак-Орлан вовсе не «мастер авантюрного жанра». Ведь истории о корсарах, ярмарочных акробатах, проститутках и хулиганах писали многие... Он же делал другое... Он умел придать жизни своих героев оттенок трагический и в то же время сказочный и поэтический. И если он отдает предпочтение всему рискованному и жестокому, то лишь для того, чтобы иметь возможность пощупать судьбу руками... Он странный парень, Мак-Орлан... Но очень симпатичный...
Беседа плавно перетекает на такую яркую фигуру, как барон Молле.
ПИКАССО. Я очень люблю Молле, он славный и верный, как собака... Сегодня утром он ко мне приходил... Карманы, как всегда, пустые... И я ему, как всегда, кое-что подкинул...
ЖАК ПРЕВЕР. Барон Молле! Добрейшей души человек! Никогда не обижается... Я сейчас работаю с Полем Гримо, мы делаем полнометражный мультфильм «Пастушка и трубочист», по сказке братьев Гримм. И я придумал там персонаж — птицу-аниматора, которая будет дирижировать всем действием. Вообще-то я не люблю выдумывать новых действующих лиц для своих фильмов. Предпочитаю лепить их со знакомых мне людей. Пьер Брассёр, Мишель Симон, Арлетти часто играли в моих фильмах самих себя. Подыскивая кого-нибудь на роль птицы, я подумал: «Ну, конечно! Птица — моя Птица — это же вылитый барон Молле! Роль как будто специально для него написана!» И я стал моделировать свою Птицу с него. А тут недавно я его встретил. «Я все знаю, — сообщил он мне, — отрицать бессмысленно!» Я прикинулся дурачком — очень боялся, что он обидится. Видимо, кто-то проболтался, поэтому он все и узнал. «Значит, Птица — это я?» — спросил он, но при этом ничуть не оскорбился. Скорее, наоборот. Ему это показалось забавным...
БРАССАЙ. И какое жизнелюбие в его возрасте! Самый неуемный из всех, кого я знаю... То на Левом берегу его встретишь, то на Правом, то на Монпарнасе, то в Сен-Жермен-де-Пре, то в Пасси — он повсюду... Первым встает, последним ложится...
ПИКАССО. И всегда таким был... Сколько его знаю, он снует из одного кафе в другое, из одной мастерской в другую, всегда приносит последние новости обо всем на свете, всегда в курсе всего, что происходит... Кстати, это через него я познакомился с Гийомом Аполлинером... Однажды он привел меня в бар возле вокзала Сен-Лазар, на улице Амстердам, он называется «У Озина»: Аполлинер туда часто ходил. И в этом же баре я, в свою очередь, познакомил Аполлинера с Максом Жакобом... Молле — прирожденная сваха... Обожает сводить людей...
БРАССАЙ. Он раньше был богат?
ПИКАССО. Нет, всю жизнь сидит без денег... И постоянно в поисках места... При этом всегда очень боялся что-нибудь найти... Самая подходящая для него работа — наперсник... Так он стал «секретарем» Гийома Аполлинера...
БРАССАЙ. А он действительно был секретарем? Сам он это отрицает...
ПИКАССО. Слишком горд и слишком скромен, чтобы это признать. Одно бесспорно: он оказывал Аполлинеру массу услуг. Читал и разбирал его бумаги, даже писал под его диктовку повесть «Король-луна», «Убитого поэта» и другие тексты... Они работали бок о бок, вместе основывали журналы, много спорили... И еще он отгонял лишнюю публику, которая толпилась вокруг поэта. Так что Молле был именно секретарем. Но этот человек, который сделал в жизни массу вещей, не любит работать, не любит заниматься каким-нибудь делом. Он даже стыдится этого слова... Молле всегда жил за счет других, но при этом он — воплощенная щедрость... Это надо признать! Если — чудом! — у него вдруг оказывается немного денег, он в первую очередь вспоминает о своих друзьях. Самое большое для него удовольствие — оказывать услуги другим, доставлять им удовольствие... Он приносил мне подарки в самые тяжелые времена... Ну, разумеется, не бог весть что: немного табаку, гаванскую сигару, книгу, что-нибудь в таком роде... Но сердце это согревало...
БРАССАЙ. Он и вправду барон?
ПИКАССО. Не более, чем я... Этот титул ему присвоил Аполлинер. И, надо сказать, он ему удивительно подходит! Придумывая и разыгрывая эту роль, Молле и вправду стал бароном. Я знаю одну молодую женщину — у нее была депрессия. И ей привиделось, что она — королева... И не какая-нибудь, а королева Тибета! И она тут же начала вести себя как королева. Не хотела обуваться: королева ходит босиком. Отказывалась есть: королева ведь выше этих вещей...1
И все время толковала о каком-то герцоге... «Герцог сделал то...», «Герцог сделал это...» А когда с ней заговорили об этом герцоге, она ответила: «Он больше не герцог, ему присвоили графский титул!»
ЖАК ПРЕВЕР. Это великолепно! Герцог, которому присвоили графский титул!
ПИКАССО. Великолепно, но и тревожно. Мы живем в мире сказки и одновременно в кошмаре... Где граница между фантазией и бредом?.. Кстати, о званиях и титулах: вы знаете эту историю? Наполеон, желая наградить одного из своих офицеров, сказал ему: «Я присваиваю вам звание маршала!» — «Но... я уже маршал, сир!» — возразил тот. «Ладно, — ответил Наполеон, — тогда я назначаю вас полковником!»
Когда мы уже собрались уходить от Пикассо, Превер рассказал еще одну историю:
— Вот что случилось с сыном моей домоправительницы. Мать отругала его и пошла заниматься делами. Вернувшись, она застает своего парнишку на пороге с узелком в руках... Собрав свои вещички, он уходит. «Ты куда? — спрашивает мать. — Я ухожу, дай мне мои хлебные карточки...»
ПИКАССО. «Дай мои хлебные карточки»... Вот о чем в первую очередь думают сегодня дети бедняков, когда убегают из дома...
ЖАК ПРЕВЕР. «И куда же ты пойдешь?» — «К господину Жаку». (Господин Жак — это я.) — «Господин Жак очень добрый, он возьмет меня к себе!» Тогда мать говорит ему: «К господину Жаку? Но он уехал...» Парнишка бледнеет. Не говоря ни слова, развязывает узелок и раскладывает свои вещи по местам...
Примечания
1. Он говорил о Доре Маар. Сцена в «Каталане» оказалась началом серьезного нервного расстройства.
