Линогравюры

Пикассо продолжали интересовать и другие виды изобразительной техники. Периоды интенсивного занятия живописью перемежались вкраплениями других методов выражения. Банальность технологического процесса выполнения линогравюры, которая впервые соблазнила Пикассо еще в 1954 году, стала казаться ему возвышенной и благородной после его мидасова контакта с этим жанром искусства¹, когда удалось достичь более высокой четкости и разрешающей способности. Он обнаружил, что, осуществляя печать в резких цветах с одного и того же блока, можно после срезания нежелательных частей дополнительно печатать поверх, причем более экономно, и получать при этом такую плотность цвета и текстуры, которая давала указанному технологическому процессу совершенно новые возможности, а также позволяла достичь богатого разнообразия эффектов. Для их получения важно было с самого начала ясно видеть последствия каждой очередной операции печати, ибо, как только блок подвергся изменению путем срезания каких-то частей его поверхности, никакой возможности возвратиться назад уже не было.

С помощью этого метода Пикассо добивался блестящих эффектов света и тьмы, богатых арабесков и широких просторов при изображении неба и пейзажа. Да и в целом можно сказать, что беспечный лиризм, сделавшийся возможным благодаря новой для Пикассо технике линогравюры, пронизывает всю данную серию.

Во время одного из посещений художника я застал его с какими-то большими белыми листами бумаги, которые только что вышли из-под печатного пресса. На них с блока больших линогравюр были белой краской нанесены оттиски, остававшиеся почти невидимыми. Это не относилось к вырезанным в линолеуме линиям рисунка, которые все-таки просматривались, хоть и слабо. Пикассо, вооружившись большой банкой туши и кистью, попросил меня с Жаклин подняться с ним наверх, в ванную. Действуя кистью на манер дворника с метлой, он полностью покрывал каждый лист бумаги тушью, а затем вручал их один за другим мне и Жаклин, попросив тщательно отмыть их под душем. Результат оказался удивительным. Черная тушь почти целиком смылась с поверхностей, защищенных белой типографской краской, оставив после себя только серую неравномерную грунтовку всего отпечатка, но зато она осталась и теперь четко выделялась там, где тушь попала в линии, прорезанные в линолеуме.

Процесс, который тем самым изобрел Пикассо, был столь же прост, как Колумб с его знаменитым яйцом², — но только после того, как вы видели все проделанное своими глазами и наблюдали уникальное и замечательное качество полученного этим путем оттиска. Теперь перед нами во всей своей красе предстало великолепное изображение — линеарный рисунок сатира, борющегося с обнаженной нимфой. Уезжая, я тепло поблагодарил Пикассо за то, что мне разрешили помогать в доведении до конца этой идиллической сцены, сказав, что я получил от всего этого еще большее наслаждение, когда увидел, насколько исступленно счастливыми выглядят возлюбленные на этой прекрасной картине, на что он ответил с загадочной улыбкой: «Кто знает?».

Примечания

1. Здесь имеется в виду, что, согласно греческому мифу, Мидас, царь Фригии в 738-696 до н. э., был наделен Дионисом способностью обращать в золото все, к чему бы он ни прикасался. Впрочем, у этого сравнения есть и оборотная сторона, также нашедшая отражение в данном мифе; ведь Мидас обратился к Дионису с мольбой о снятии заклятья, поскольку боялся умереть от голода. — Прим. перев.

2. По легенде, Колумб во время поисков нового пути в Индию, приведших к открытию Америки, столкнулся с требованиями матросов повернуть назад и смог убедить команду продолжить плавание, лишь выиграв у нее пари, что сможет поставить яйцо «на попа». Сделал он это, взяв крутое яйцо и разбив его с тупого конца. — Прим. перев.