Несмотря на то что у Пикассо был широкий и активный круг друзей, а собственная его репутация постоянно росла, доходы отнюдь не увеличивались. Наоборот, даже в таком городе, где заработать на жизнь было относительно просто, он мог себе позволить удовлетворение лишь самых минимальных потребностей. Постоянно переезжая из одной мастерской в другую, Пикассо искал дешевое помещение для работы и обычно делил его с кем-нибудь из приятелей. Сохранилась история о том, как он вторгся в мастерскую, арендованную целой компанией художников, включая его друга живописца Рамона Пичота¹, который некогда был учеником Касаса и Русиньола. Спустя очень короткое время после того, как Пикассо туда переехал, помещение оказалось битком забитым вещами Пабло, и его друзья, в том числе и владелец ателье, отступились перед его страстным желанием рисовать, равно как и перед его бесспорным авторитетом. В результате это место стало мастерской Пикассо. В тот раз проделки юного маэстро сошли ему с рук, но его эгоцентрическая манера поведения нравилась далеко не всем, и те, кто ревниво следил за развитием таланта Пикассо, с особым удовольствием распускали слухи о его упрямстве и пренебрежительном отношении к работам живописцев, трудившихся рядом с ним.

Позднее Пабло обосновался на улочке Конде дель Асалто вместе со скульптором Матео Фернандесом де Сото, который, как говорят, вносил основную часть арендной платы. В этом узком проезде неподалеку от центральной части рамблы, граничившем с так называемым китайским кварталом, за десять лет до этого появился странного вида дворец, построенный архитектором Антонио Гауди для графа де Гуэлля, наиболее преданного своего покровителя. Гауди был более всего известен как фанатичный архитектор гигантского, но все еще незаконченного собора Святого Семейства, величественно вздымающего свои башни над современной частью города. Этот человек проектировал жилые дома, дворцы, церкви и парки со страстным желанием освободить архитектуру от тяготеющей над ней жесткости классических канонов. Он верил, что в деле строительства и украшения своих зданий ему дано право руководствоваться мудростью самой природы. Его излюбленными моделями стали пальмовые деревья с их вертикальными стволами и раскинувшимися в разные стороны ветвями, а также улитки с характерной для них изумительно экономной структурой спиральных раковин. Руководствуясь этими образцами, он изобрел в высшей степени оригинальные формы. Его ранние творения — в частности тот же дворец де Гуэлля — безумно перегружены декоративным орнаментом в стиле Ар Нуво². Камень, дерево, чугунное литье и мозаика высечены, вырезаны, отлиты в форму, выкованы и выгнуты в виде растительных побегов. Параболические арки у входа в здание заполнены тяжеловесными занавесями из кованого железа, наводящими на мысль о морских водорослях, а наверху, в апартаментах и величественной музыкальной гостиной, царит атмосфера волшебного дворца, полностью изолированного от кипящей внизу уличной толчеи. Свет проникает в эти чудесные покои сквозь особые окна, отгороженные от внутренних помещений рядами колонн и богато декорированные в стиле, напоминающем венецианские дворцы или гаремы Стамбула. Но Гауди никогда не путешествовал, и эти влияния, должно быть, дошли до него через богатого и просвещенного патрона, или же — что еще вероятнее — Рескина, которого усердно читала и высоко ценила вся интеллигенция Барселоны.

Пикассо не испытывал к Гауди никакой особенной любви, хотя и восхищался его творчеством, и уж конечно, никогда не встречался с ним лично. Ведь Гауди принадлежал к совсем иному кругу и был на тридцать лет старше него. Знаменитый архитектор был набожен, пожалуй, даже фанатичен. Про него можно сказать: католик и вообще человек, в высшей степени ординарный и традиционалистский в своем образе мыслей и вообще во всем, что не касалось непосредственно его искусства. Как член конкурирующего кружка Святого Луки, он весьма энергично не одобрял атеистические и анархистские тенденции, царившие в богемном кабаре «Четыре кота». К 1900 году репутация мастера достигла высшей точки — так же, как и гонорары. Аура снобизма отделяла его в те времена от более молодого поколения, но в последние годы кое-кто из наиболее продвинутых архитекторов — в том числе Жосеп-Луис Серт и весь круг его поклонников в Барселоне — заново открыли Гауди как великого изобретателя. Поэтому может показаться странным, что он не оказал сколько-нибудь существенного влияния на молодых живописцев своего времени. Однако нам следует помнить, что на художников, как правило, гораздо сильнее воздействует живопись, а не архитектура. Значительно чаще случается, что как раз архитекторы находят вдохновение в стилях, изобретенных живописцами. Искусство Ар Нуво, одним из величайших образцов которого является творчество Гауди, было частично порождено Рескиным и его воззрениями на живопись. Да и позже источником вдохновения для международного стиля в архитектуре суждено было стать кубистическим и геометрическим абстракциям художников. А вот Гауди, чьи творения и поныне доминируют в ландшафте Барселоны, не вызывал у Пикассо никаких чувств, кроме любопытства. Проблемы архитектора отнюдь не обязательно являются также проблемами живописца.

Примечания

1. Рамон Пичот, скончавшийся в 1925 г., сыграл большую роль в судьбе знаменитого испанского художника Сальвадора Дали. — Прим. перев.

2. «Ар Нуво» (Art Nouveau, «Новое искусство» [франц.] — по названию художественной галереи, где впервые выставлялись [1895] образцы работ) — стиль в искусстве, особенно декоративном и прикладном, модный в конце XIX — начале XX в. и характеризующийся криволинейными формами, стилизованными под природные; у нас обычно называется стилем «модерн». — Прим. перев.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница