Возвращение в Париж

По странному совпадению Брак возвратился осенью 1908 года со средиземноморского побережья с пейзажами, к которым был прицеплен ярлык «кубистических», а Пикассо, вернувшись из Ла-Рю-де-Буа, привез с собой картины, где независимо от Брака проявились параллельные тенденции. С тех пор и вплоть до 1914 года, когда этих двух живописцев разделила война, между ними сохранялись отношения близкого партнерства. Они наблюдали за работой друг друга и состязались между собой в изобретательности. Авторство их картин на вершине кубистического периода зачастую трудно определить, особенно когда они работали в тесном сотрудничестве, — несмотря на то что, по словам самого Пикассо, Брак, будучи истинным уроженцем Иль-де-Франс, «всегда старается снять сливки», а испанцу это казалось чрезмерной и ненужной роскошью. И однако же, невозможно знать наверняка, кто из них был творцом каждой конкретной идеи, положенной в фундамент нового стиля. То, что на стадии его формирования им обоим суждено было независимо друг от друга достичь сходных результатов, говорит о том, что их идейное сообщество вызревало в атмосфере, когда насущная потребность в новой форме выражения осознавалась многими. В то же время не следует забывать о том, что картина «Авиньонские девицы», написанная в 1907 году, намного опередила все прочие творческие достижения, идущие в данном направлении.

Дружба между Пикассо и Браком, хотя и не без соперничества между ними, являлась подлинной и плодотворной. Брак, родившийся на год позже Пикассо, переехал на жительство в мастерскую, расположенную на Монмартре неподалеку от студии испанца. Именно Брак привнес методичный, вопрошающий и полный сомнений дух в их дискуссии по поводу новых идей. Его первой реакцией было упрямое неодобрение, но затем Брак преспокойно покинул компанию фовистов, которая и без того уже пребывала на грани распада, и отдалился от них, написав картины, с неодобрением воспринятые Матиссом, а также его старыми приятелями Дюфи, Фриезом и Марке.

Для Пикассо общение с Браком оказалось на редкость полезным. Они вместе развлекались и делились между собой сокровенными мыслями. В те моменты, когда Пикассо одолевали благородные чувства, он горячо желал, чтобы друзья разделили его личное счастье, и в начале их дружбы с Браком он думал, что было бы неплохо подыскать тому подходящую жену. Выбор пал на дочь Ле Неана, патрона одного из кабаре на Монмартре, которая по чистейшей случайности приходилась кузиной Максу Жакобу. Однажды вечером было решено официально представить ей Брака, причем обязательно в компании с Максом и прочими приятелями, поскольку им не терпелось поучаствовать в этом деле. По такому случаю все они взяли напрокат самое роскошное платье и, довершив свой наряд цилиндрами, плащами и изящными тростями, отправились свататься. Эффект оказался сногсшибательным. И патрон, и его дочь были сражены наповал, когда увидели своих знаменитых гостей. Однако чрезмерно приподнятое состояние духа «банды» основательно испортило произведенный эффект. Когда им уже явно пришла пора уезжать, сватовство все еще не было доведено до конца, так что дальнейшее присутствие всей компании было откровенно нежелательным. В гардеробе обнаружилось, что друзьям не под силу распознать свои взятые напрокат «маскарадные костюмы», но они нашли самый легкий выход из ситуации и дружно облачились в те шляпы и плащи, которые пришлись им больше по душе, но этот поступок, к несчастью, сделал невозможным их возвращение для дальнейших переговоров. Однако оказалось, что это было даже к лучшему, поскольку вскоре Пикассо познакомил Брака с необыкновенно обаятельной девушкой. Она жила в том же квартале и действительно стала ему женой и другом на всю оставшуюся жизнь. Поговаривали также, что Дерен тоже был обязан своей женитьбой доброму участию Пикассо и что именно он познакомил Аполлинера с его дикой и талантливой музой, художницей Мари Лорансен. Совершенно неожиданно себя Пикассо проявлял искреннюю заботу о счастье своих друзей.