Холод лютый. Поднявшись позже обычного, я опять не застал Пикассо дома. Чтобы согреться, иду на Монпарнас. На бульваре Распай, напротив аптеки, сталкиваюсь с Анри Мишо. На его полупрозрачном как алебастр, зеленоватом лице почти нестерпимым металлическим блеском резко выделяются глаза. Чем более безжизненным делается лицо, тем напряженнее становится взгляд его голубых глаз... Я спрашиваю, как он поживает...
АНРИ МИШО. Чтобы пережить зиму, у нас осталось всего десять килограммов угля... Это ужасно... Моя жена кашляет не переставая, а меня очень мучает нарыв... Рука парализована, пальцы не двигаются... Настоящий бунт: половина тела мне не подчиняется. И удивительная вещь: я чувствую, как пульсирует кровь в той части тела, которая бунтует... Разумеется, если бы не болезнь и не боль, разве я бы это чувствовал?
БРАССАЙ. Значит, работать вы не можете?
АНРИ МИШО. Почти нет! Еле-еле! Чтобы нормально работать, мне надо быть одному, совершенно одному. А сейчас я фактически заперт с Мари-Луизой в единственной комнате, которую мы хоть чуть-чуть можем обогреть. Я могу писать, только если проговариваю будущий текст вслух. Как заклинание. Я должен слышать свою мысль... За неимением лучшего, я хожу иногда в маленькое кафе напротив вокзала Монпарнас. Там, конечно, тепло, но я там отнюдь не один... И вынужден сидеть тихо... Я же не могу громко выкрикивать свои мысли... Меня примут за сумасшедшего или пьяного и выставят за дверь... В общем, в кафе работать тоже невозможно...
БРАССАЙ. Жак Превер тоже может писать, только если говорит, но ему как раз нужна аудитория, нужно человеческое присутствие...
АНРИ МИШО. Он мало пишет... Во всяком случае, мало публикует... Время от времени несколько стихотворений... Очень редко...
БРАССАЙ. Он больше любит разговаривать, чем «пачкать бумагу»... Превер прежде всего болтун. Когда он сваливается в один из своих нескончаемых монологов, остановить этот поток невозможно... И, как часто бывает у таких блестящих говорунов, живое слово выходит заведомым победителем в конкуренции со словом написанным...
АНРИ МИШО. Очень жаль... Потому что Превер — истинный поэт. Сегодня «настоящие поэты» появляются как грибы после дождя. Однако среди тех, кого нам предлагают, я не вижу ни одного действительно оригинального таланта. А Превер написал несколько поэм, новизну которых невозможно оспаривать. Я очень люблю «Торжественный обед» и стихотворение про папу... Название не помню...
Чтобы погреться, мы заходим в Ротонду. Мишо достает из кармана письмо: оно пришло несколько дней назад, он забыл его распечатать. «Надеюсь, никто не назначил мне встречу на сегодняшнее утро», — говорит он. Нет, это приглашение от Жана Полана на открытие выставки. Художника зовут Фотрие. Карточка цветная, отпечатана специально на имя каждого приглашенного. А в качестве подарка Мишо получил подлинный рисунок художника, которого он не знает... Мишо поражен...
