(1881—1973)
Тот, кто не искал новые формы,
а находил их.
История жизни
Женщины Пикассо
Пикассо и Россия
Живопись и графика
Рисунки светом
Скульптура
Керамика
Стихотворения
Драматургия
Фильмы о Пикассо
Цитаты Пикассо
Мысли о Пикассо
Наследие Пикассо
Фотографии
Публикации
Статьи
Ссылки

На правах рекламы:

Финский готовый дом под ключ недорого — финские готовые дома под ключ (finnkoti.ru)

Н. Бердяев. «Пикассо»

Напечатано въ журналъ «София», № 3. 1914 г.

Когда входишь въ комнату Пикассо галлереи С.И. Щукина, охватываетъ чувство жуткаго ужаса. То, что ощущаешь, связано не только съ живописью и судьбой искусства, но съ самой космической жизнью и ея судьбой. Въ предшествующей комнате галлереи былъ чарующий Гогенъ. И кажется, что переживалась последняя радость этой природной жизни, красота все еще воплощеннаго, кристаллизованнаго мipa, упоенность природной солнечностью. Гогену, сыну рафинированной и разлагающейся культуры, нужно было бежать на острова Таити, къ экзотической природе и экзотическимъ людямъ, чтобы найти въ себе силу творить красоту воплощенной, кристаллизованной, солнечной природной жизни. После этого золотого сна просыпаешься въ комнате Пикассо. Холодно, сумрачно, жутко. Пропала радость воплощенной, солнечной жизни. Зимний космический ветеръ сорвалъ покровъ за покровомъ, опали все цветы, все листья, содрана кожа вещей, спали все одеяния, вся плоть, явленная въ образахъ нетленной красоты, распалась. Кажется, что никогда уже не наступить космическая весна, не будетъ листьевъ, зелени, прекрасныхъ покрововъ, воплощенныхъ синтетическихъ формъ. А если и будетъ весна, то совсъмъ уже иная, новая, небывалая, съ листьями и цветами нездешними. Кажется, что после страшной зимы Пикассо миръ не зацвететъ уже какъ прежде, что въ эту зиму падаютъ не только все покровы, но и весь предметный, телесный миръ расшатывается въ своихъ основахъ. Совершается какъ бы таинственное распластование космоса.

Пикассо — гениальный выразитель разложения, распластования, распыления физическаго, телеснаго, воплощеннаго мipa. Съ точки зрения истории живописи понятенъ raisorn d'etre, возникновение кубизма во Франции. Пикассо предшествовалъ такой крупный художникъ, какъ Сезанъ. Французская живопись уже долгое время, со времени импрессионистовъ, шла по пути размягчения, утери твердыхъ формъ, по пути исключительной красочности. Кубизмъ есть реакция противъ этого размягчения, искание геометричности предметнаго мира, скелета вещей. Это — искания аналитическия, а не синтетическия. Все более и более невозможно становится синтетически-целостное художественное восприятие и творчество. Все аналитически разлагается и расчленяется..

Такимъ аналитическимъ расчленениемъ хочетъ художникъ добраться до скелета вещей, до твердыхъ формъ, скрытыхъ за размягченными покровами. Материальные покровы мира начали разлагаться и распыляться и стали искать твердыхъ субстанций, скрытыхъ за этимъ размягчениемъ. Въ своемъ искании геометрическихъ формъ предметовъ, скелета вещей Пикассо пришелъ къ каменному веку. Но это — призрачный каменный векъ. Тяжесть, скованность и твердость геометрическихъ фигуръ Пикассо лишь кажущаяся. Въ действительности геометрическия тела Пикассо, складные изъ кубиковъ скелеты телеснаго мира, распадутся отъ малейшаго прикосновения. Последний пластъ материальнаго мира, открывшийся Пикассо-художнику после срывания всехъ покрововъ, — призрачный, а не реальный. Прозрениямъ художника не открывается субстанциальность материальнаго мipa, — этотъ миръ оказывается не субстанциальнымъ. Пикассо — безпощадный разоблачитель иллюззий воплощенной, материально-синтезированной красоты. За пленяющей и прельщающей женской красотой онъ видитъ ужасъ разложения, распыления. Онъ, какъ ясновидящий, смотритъ черезъ все покровы, одежды, напластования, и тамъ, въ глубине материальнаго мipa, видитъ свои складныя чудовища. Это — демоническия гримасы скованныхъ духовъ природы. Еще дальше пойти въ глубь, и не будетъ уже никакой материальности, — тамъ уже внутренний строй природы, иерархия духовъ. Кризисъ живописи какъ бы ведетъ къ выходу изъ физической, материальной плоти въ иной, высший планъ.

Живопись, какъ и все пластическия искусства, была воплощениемъ, материализацией, кристаллизацией. Высшие подъемы старой живописи давали кристаллизованную, оформленную плоть. Живопись была связана съ крепостью воплощеннаго физическаго мира, съ устойчивостью оформленной материи. Ныне живопись переживаетъ небывалый еще кризисъ. Если глубже вникнуть въ, этотъ кризисъ, то его нельзя назвать иначе, какъ дематериализацией, развоплощениемъ живописи. Въ живописи совершается что-то, казалось бы, противоположное самой природе пластическихъ искусствъ. Все уже какъ будто изжито въ сфере воплощенной, материально — кристаллизованной живописи. Искусство окончательно отрывается отъ античности. Начинается процессъ проникновения живописи за грани материальнаго плана 6ытия. Въ старой живописи было много духа, но духа воплощеннаго, выразимаго въ кристаллахъ материальнаго мира. Ныне идетъ обратный процессъ: не духъ воплощается, материализуется, а сама материя дематериализуется, развоплощается, теряетъ свою твердость, крепость, оформленность. Живопись погружается вглубь материи и тамъ, въ самыхъ последнихъ пластахъ, не находитъ уже материальности. Если прибегнуть къ теософической терминологии, то можно сказать, что живопись переходить отъ телъ физическихъ къ теламъ эеирнымъ и астральнымъ. Уже у Врубеля началось жуткое распыление материальнаго тела. У Пикассо колеблется граница физическихъ телъ. Те же симптомы есть и у футуристовъ, въ ихъ ускоренномъ темпе движения. Реклама и шарлатанство, искажающия искусство сегодняшняго дня, имеютъ глубокия причины въ распылении всякой жизненной кристальности. Уже у импрессионистовъ начался какой-то разлагающий процессъ

И это не отъ погружения въ духовность, а отъ погружения въ материальность происходитъ. Ранняя итальянская живопись была полна глубокой духовности, но духъ въ ней воплощался. Въ современномъ искусстве духъ какъ будто бы идетъ на убыль, а плоть дематериализируется. Это очень глубокое потрясете для пластическихъ искусствъ, которое копеблетъ самое существо пластической формы. Дематериализация въ живописи можетъ производить впечатление окончательнаго краха искусства. Живопись также связана съ кристаллами оформленной плоти, какъ поэзия съ кристаллами оформленнаго слова. Разложение слова, его распыление должно производить впечатление гибели поэзии. А, ведь, поистине совершается такое же распыление кристалловъ слова, какъ и кристалловъ плоти. Не буду говорить о футуристической поэзии, которая до сихъ поръ не дала ничего значительнаго. Но вотъ Андрей Белый, котораго я считаю самымъ оригинальнымъ, значительнымъ, близкимъ къ гениальности явлениемъ русской литературы, можетъ быть названъ кубистомъ въ литературе. Въ его романе «Петербургъ» можно открыть тотъ же процессъ распластования, разслоения космической жизнии что и въ картине Пикассо. Въ его изумительныхъ и кошмарныхъ словосочетанияхъ распыляются кристаллы слова. Онъ такой же жуткий, кошмарный художникъ, какъ и Пикассо. Это жуть отъ распыления, отъ гибели мира, точнее — не мира, а одного изъ воплощений мира, одного изъ плановъ мировой жизни1.

И думается горькая и печальная дума о томъ, что не будетъ уже прекрасныхъ телъ, чистыхъ кристалловъ радостей воплощенной жизни, синтетически-целостныхъ восприятий вещей, органической культуры.

Все это пассеизмъ и пассеисты обречены на щемящую печаль, на воздыхание о прошломъ, на жуткий ужасъ отъ гибели воплощенной красоты мира. Архитектура уже погибла безвозвратно и гибель ея очень знаменательна и показательна. Съ гибелью надежды на возрождение великой архитектуры гибнетъ надежда на новое воплощение красоты въ органической, природно-телесной народной культуре. Въ архитектуре давно уже одержалъ победу самый низменный футуризмъ. Кажется, что въ мире материальной воплощенности, телесности все уже надломлено безповоротно, все уже detra-que. Въ этомъ плане бытия невозможна уже органическая, синтетически-целостная радость, упоенность красотой. Кажется, что въ самой природе, въ ея ритме и круговороте что-то безповоротно надломилось и изменилось. Нетъ уже и быть не можетъ такой прекрасной весны, такого солнечнаго лета, нетъ кристалличности, чистоты, ясности ни въ весне, ни въ лете. Времена года смешиваются. Не радуютъ уже такъ восходы и закаты солнца, какъ радовали прежде. Солнце уже не такъ светитъ. Въ самой природе, въ явленияхъ метеорологическихъ и геологическихъ совершается таинственный процессъ аналитическаго разслоения и распластования. Это чувствуютъ ныне многие чуткие люди, обладающие мистической чувствительностью къ жизни космической. О жизни человеческой, о человеческомъ быте, о человеческой общественности и говорить нечего. Тутъ все яснее видно, ощутимее. Наша жизнь есть сплошная декристаллизация, дематериализация, развоплощение. Успехи материальной техники только способствуютъ распыленнию историческихъ телъ, устойчивой плоти родовой жизни. Все устои колеблются и съ ними колеблется не только былое зло и неправда жизни, но и былая красота и былой уютъ жизни. Материальный миръ казался абсолютно устойчивымъ, твердо скристаллизованнымъ. Но эта устойчивость оказалась относительной. Материальный миръ не субстанциаленъ — онъ лишь функционаленъ. Изжиты уже те состояния духа, которыя породили эту устойчивость и кристаллизованность воплощеннаго материальнаго мира. Ныне духъ человеческий вступаетъ въ иной возрастъ своего бытия и симптомы распластования и распыления материальнаго мира можно видеть всюду: и въ колебанияхъ родовой жизни и всего быта нашего, къ роду прикрепленнаго, и въ науке, которая снимаетъ традиционныя границы опыта и принуждена признать дематериализацию, и въ философии, и въ искусстве и въ оккультическихъ теченияхъ, и въ религиозномъ кризисе. Разлагается старый синтезъ предметнаго, вещнаго мира, гибнутъ безвозвратно кристаллы старой красоты. Но достижений красоты, которая соответствовала бы другому возрасту человека и мира, еще нетъ. Пикассо — замечательный художникъ, глубоко волнующий, но въ немъ нетъ достижений красоты. Онъ весь переходный, весь — кризисъ.

Тяжело, печально, жутко жить въ такое время человеку, который исключительно любитъ солнце, ясность, Италию, латинский гений, воплощенность и кристалличность. Такой человекъ можетъ пережить безмерную печаль безповоротной гибели всего ценнаго въ мире. И лишь въ глубинахъ духа можно найти противоядие отъ этого ужаса и обрести новую радость. Въ германской культуре менее чувствуется этотъ кризисъ, такъ какъ германская культура всегда была слишкомъ исключительно духовна и не знала такой воплощенной красоты, такой кристаллизации въ материи. Миръ меняетъ свои покровы. Материальные покровы мира были лишь временной оболочкой. Отъ космическаго ветра должны осыпаться старые листья и цветы. Ветхия одежды бытия гниютъ и спадаютъ. Это — болезнь возраста 6ытия. Но бытие неистребимо въ своей сущности, нераспылимо въ своемъ ядре. Въ процессе космическаго распыления одеждъ и покрововъ 6ытия долженъ устоять человекъ и все подлинно сущее. Человекъ, какъ образъ и подобie бытия абсолютнаго, не можетъ распылиться. Но онъ подвергается опасности отъ космическихъ вихрей. Онъ не долженъ отдаваться воле ветра. Въ художестве Пикассо уже нетъ человека. То, что онъ обнаруживаетъ и раскрываетъ, совсемъ уже не человеческое; онъ отдаетъ человека волъ распыляющаго ветра. Но чистый кристаллъ человеческаго духа неистребимъ. Только современное искусство уже безсильно творить кристаллы. Ныне мы подходимъ не къ кризису въ живописи, какихъ было много, а къ кризису живописи вообще, искусства вообще. Это — кризисъ культуры, осознание ея неудачи, невозможности перелить въ культуру творческую энергию. Космическое распластование и распыление порождаетъ кризисъ всякаго искусства, колебание границъ искусства. Пикассо — очень яркий симптомъ этого болезненнаго процесса. Но такихъ симптомовъ много. Передъ картинами Пикассо я думалъ, что съ миромъ происходить что-то неладное, и чувствовалъ скорбь и печаль гибели старой красоты мира, но и радость рождения новаго. Это великая похвала силе Пикассо. Те же думы бываютъ у меня, когда я читаю оккультическия книги, общаюсь съ людьми, живущими въ этой сфере явлений. Но верю, верю глубоко, что возможна новая красота въ самой жизни и что гибель старой красоты лишь кажущаяся намъ по нашей ограниченности, потому, что всякая красота — вечна и присуща глубочайшему ядру бьтия. И разслабляющая печаль должна быть преодолена. Если можно сказать, какъ истину предпоследнюю, что красота Боттичелли и Леонардо погибнетъ безвозвратно вместе съ гибелью материальнаго плана бытия, на которомъ она была воплощена, то, какъ последнюю истину, должно сказать, что красота Боттичелли и Леонардо вошла въ вечную жизнь, ибо она всегда пребывала за неустойчивымъ покровомъ космической жизни, которую мы именуемъ материальностью. Но новое творчество будетъ уже инымъ, оно не будетъ уже пресекаться притяжениемъ къ тяжести этого мира. Пикассо — не новое творчество. Онъ — конецъ стараго.

Примечания

1. Возможенъ кубизмъ и въ философии. Такъ, критическая генеология въ последнихъ своихъ результатахъ приходить къ распластованию и распылению бытия. Въ русской философии последняго времени настоящимъ кубистомъ является Б.В. Яковенко. Его философия есть плюралистическое разслоение бытия. См. его статьи въ "Логосъ". Характерно, что въ Германии появилась уже работа, проводящая параллель между Пикассо и Кантомъ.

 
© 2024 Пабло Пикассо.
При заимствовании информации с сайта ссылка на источник обязательна.
Яндекс.Метрика