В 1955 г. скончалась жена Пикассо Ольга Хохлова. Жаклин Рок надеялась, что сразу после этого художник узаконит свои отношения с ней, но свадьба состоялась лишь в 1961 г., когда жениху было уже почти восемьдесят.

Последние годы своей жизни Пикассо провел в роскоши. В сентябре 1958 г. он купил замок Вовенарг, неподалеку от дома, где некогда жил кумир его юности Поль Сезанн. В этот замок художник перевез собранную им коллекцию произведений искусства.

Из книги Р. Пенроуза «Пикассо. Жизнь и творчество»

В очередной раз Пикассо нашел для себя место настолько просторное, что его непросто было заполнить. Из Парижа чередой прибывали фургоны для перевозки мебели, доставлявшие его собственные картины, а также те, что он собрал в прошлом, — кисти таких художников, как Ленен, Сезанн, Матисс, Курбе, Гоген, Таможенник Руссо и многие другие. Все они долгие годы лежали спрятанными неизвестно где и скрытыми от глаз людских, и теперь Пикассо приветствовал их, словно старых друзей, выпущенных из тюрьмы на свободу. Бронзовые скульптуры из «Калифорнии» прибыли сюда без постаментов и были свалены вдоль подъездной дороги в том виде, как их выгрузили из фургонов. Длинная цепочка фигур выглядела так, будто их не просто притащили сюда, но и велели быть готовыми приветствовать приезд хозяина. Затем прибыла мебель, выбранная в антикварных лавках по всей округе, главным образом из соображений ее внушительного размера, прочности и хорошего качества изготовления; теперь появлялась возможность сделать большие побеленные комнаты пригодными для жилья. Если стулья нуждались в новой обивке, Пикассо, недолго думая, застилал их простой тканью и затем покрывал эти суррогаты холстов узорами, отражавшими краски окрестного ландшафта, где хозяйничало всевластное солнце.
В серии выполненных тогда же натюрмортов лютня и большой кувшин выглядят ухаживающими друг за другом в каком-то изысканном танце. На кувшине изображен новый знак, который можно было бы назвать логотипом Вовенарга. Это солнечный лик с четырьмя изогнутыми «щупальцами», исходящими от него на манер той древней эмблемы, что известна нам под названием свастики, или же астрологического знака Тельца с двумя добавленными рожками. Доминирующие цвета — бутылочно-зеленый и красновато-розовый — кажутся отблесками солнечного света, падающего на голый известняк горного склона, а затем профильтрованного глубокими тенями сосен, сочной и пышной травой с расположенных ниже лугов и здешней почвой охряного цвета. Есть в Вовенарге и вода, которую две причудливые головы, встроенные в каменную кладку террасы, струями извергают в два больших резервуара из неотесанного камня — по одному вдоль каждой из сторон лестницы, ведущей к парадной двери. На самом деле это весьма изящные и уместные детали, разработанные португальскими каменотесами в XVI в. «Португальские они или испанские — это все равно», — прокомментировал сии архитектурные излишества Пикассо, думая, вероятно, о Веласкесе и желая настоять на иберийском характере своего нового дома.

Благородство как самого замка, так и ландшафта Вовенарга было настолько всеобъемлющим и очевидным, что даже случайный посетитель, не говоря уже, разумеется, о новом владельце, не мог не стать жертвой этого великолепия и погрузиться в ностальгические размышления о древности здешних традиций. Но маститый живописец въехал сюда так, как если бы все вокруг принадлежало ему, Пикассо, испокон веков согласно неотъемлемому праву, данному ему по рождению и в силу происхождения. Он въехал и как крестьянин, и как важный вельможа-аристократ, а прежде всего — просто как художник, перебирающийся в новую мастерскую.

Из книги А. Жиделя «Пикассо»

В течение двух лет, с зимы 1959-го по весну 1961 г., Пикассо и Жаклин часто приезжают в замок, который, впрочем, не нравится Жаклин. Но не могло быть и речи, чтобы она оставалась в «Калифорнии», когда Пабло находился здесь. Он требовал, чтобы она всегда была рядом. Летом 1959 г. в Вовенарге Пикассо начнет новую серию из двадцати девяти вариаций на тему знаменитого полотна Мане «Завтрак на траве».

Огромный зал замка он превратил в мастерскую. Время от времени он бросает взгляд на бюст одного из бывших маркизов Вовенарга, установленный на камине XVIII в. Тем не менее художник не без гордости заявляет: «Я живу у Сезанна», которым он не переставал восхищаться. Что привлекает его в этом старинном замке? Может быть, что-то ему напоминает Эскориал? Как бы то ни было, Пикассо обретает здесь испанское вдохновение, что заставляет его писать степенные и строгие картины. Даже портреты Жаклин он пишет в испанском духе. В них много черного, темно-зеленого и ярко-красного. А ради забавы он изображает ее как знатную особу, назвав портрет «Жаклин де Вовенарг». Возможно, это поможет ей чувствовать себя в замке более комфортно.

Картины здесь повсюду

Неизвестно, почему Пикассо вдруг оставил Вовенарг в 1965-м и перебрался в тихую деревню Мужен (впрочем, и здешний его дом был чрезвычайно комфортным). Возможно, так хотела его новая пассия, старавшаяся оградить его от лишних посещений. Можно спорить, чего больше было в этом желании Жаклин — действительной заботы о покое мастера или банального эгоизма, но факт остается фактом: последние несколько лет Пикассо жил очень уединенно. Даже дети не всегда допускались на порог его дома.

Из книги Р. Пенроуза «Пикассо. Жизнь и творчество»

Когда в 1960 г. Вовенарг понемногу перестал вдохновлять Пикассо, он возвратился в Канн. Но постоянная экспансия туризма и сопряженной с ним торговли к тому времени достигла уже и виллы «Калифорния», готовая вот-вот вторгнуться чуть ли не на ее территорию. Между виллой Пикассо и морем поднялись гигантские многоквартирные дома, обрезав прежний вид на морской простор и даже угрожая покою и приватности самого сада и дома. Какое-то время Пикассо наблюдал за этой осадой даже с некоторым любопытством: высоченные красные подъемные краны громоздились своими большими башнями едва ли не до самого неба, обещая очень скоро сделать его жизнь невыносимой. Они стали появляться на некоторых больших картинах, представляющих вид из его окон по вечерам и днем. Пикассо даже не казался раздраженным тем, что идиллический пейзаж с островами, который он не раз писал всего три года назад, медленно исчезал за высокой стеной из жилых зданий и отелей. С характерной готовностью видеть вещи с разных точек зрения он сказал: «Кто знает? Возможно, они даже красивы».

Однако, по мере того как наплыв людей становился невыносимым, само собой возникло другое решение. На рынке недвижимости выставили на продажу приличную виллу, обеспечивающую вполне достаточно места, — в прежние времена она была провансальским «mas», или хутором, — и Пикассо без малейших колебаний купил ее. Расположившись на холме неподалеку от Мужена, она обладала тем преимуществом, что оставалась достаточно изолированной, хотя до Канна от нее было всего-то примерно восемь километров. В отличие от Вовенарга, она недавно подверглась хорошему ремонту, а положение на вершине холма наделяло ее неприступностью, которой так недоставало «Калифорнии». Склоны окружающих холмов, покрытых деревьями и виноградниками, а также несколько деревенек, спускались по одну сторону вниз, к морю, а по другую — поднимались и росли, постепенно превращаясь в голые валы, которые образовывали собой отроги более низкой части Альп. Непрерывное строительство новых вилл, отелей и многоквартирных домов вдоль побережья здесь пока еще воспринималось как нечто достаточно отдаленное, чтобы казаться безобидным. На гребне холма выше виллы Пикассо стояла древняя часовня Нотр-Дам-де-Ви, которая и дала соответствующее название его новому имению.

Из книги А. Жиделя «Пикассо»

Именно в Нотр-Дам-де-Ви Пикассо проведет тринадцать последних лет жизни в относительном одиночестве. Незадолго до этого переселения, 28 и 29 октября 1961 г., он торжественно отпраздновал свое восьмидесятилетие. Пикассо въехал в Валлорис на роскошном белом «линкольне-континентале», перед которым двигался эскорт из двух полицейских на мотоциклах. Тысячи любопытных высыпали на улицу. Мэтра встречали муниципалитет Валлориса и руководство компартии в лице Жака Дюкло, а также поэт Рафаэль Альберти, Эрве Базен, испанский режиссер Хуан Бардем, директор музеев Франции, а также представители профсоюза гончаров, выразившие глубокую признательность наиболее выдающемуся среди них мастеру по керамике...

Наконец, по просьбе Пабло была организована коррида, где выступал знаменитый тореро Луи-Мигель Домингин. Накануне во Дворце выставок в Ницце был организован праздник в его честь, причем Пикассо в костюме из черной кожи выглядел намного моложе своих восьмидесяти лет. На торжество прибыли балетная группа из оперы Будапешта, танцоры-андалусцы, негритянские певцы, развлекавшие публику до двух часов ночи.

На этом холме мэтр провел последние годы жизни

В начале 1970-х гг. о девяностолетнем Пикассо заговорили как о последнем живом классике века, точно изобразившем пропасть, над которой повисло человечество. Поль Элюар как-то провел анализ почерка Пикассо и в заключении написал такую фразу: «Любит страстно и интенсивно, убивает то, что любит», — пожалуй, так можно диагностировать многие людские страсти прошлого века.

Из досье ИП: Поль Элюар, сюрреалистический коммунист

В 17 лет у Элюара (1895—1952) был обнаружен туберкулез, он был вынужден прервать свою учебу в Париже и уехать лечиться в Швейцарию. Там в санатории он познакомился с Еленой Дьяконовой, которую называл Гала. Она стала его музой, именно тогда он начал писать стихи. В 1917 г. Поль Элюар и Гала поженились, через год у них родилась дочь Сесиль.
Поэт участвовал в Первой мировой войне как санитар в госпитале, на фронте он написал сборник стихов, впервые подписавшись именем Поль Элюар. В 1918-м его «открыл» Жан Полан, он же познакомил его с Бретоном, Арагоном, Максом Эрнстом. Вместе с ними Элюар стал одним из основателей дадаизма, а затем сюрреализма. В 1923-м он порвал с дадаизмом, поссорился с Тристаном Тцара. В 1926-м вместе с другими сюрреалистами вступил в коммунистическую партию, в 1933-м был исключен за антисоветские высказывания.
В 1929 г. Поль Элюар встречает Сальвадора Дали и с ним же позднее знакомит свою жену. Гала принимает решение уйти от Элюара к Дали, который по этому случаю написал «Портрет Поля Элюара». Дали высказался об этом так: «Я чувствовал, что на меня возложена обязанность запечатлеть лик поэта, с Олимпа которого я похитил одну из муз».
Накануне публикации сборника «Умирать оттого, что не умираешь», о котором Поль Элюар сказал, что это будет его последняя книга, он, не предупредив никого, отправился в путешествие. Гала и его друзья думали, что его уже нет в живых.

Это путешествие вокруг света длилось семь месяцев. Тогда он повстречал Марию Бенц (Нуш), его новую музу, а в будущем супругу. В 1930 г. Гала окончательно ушла к Дали, а в 1934-м Элюар женился на Нуш. Во время Гражданской войны в Испании Поль выступал против франкистского движения. В те годы он сблизился с Пабло Пикассо, картина которого «Герника» вдохновила Элюара на написание поэмы «Победа Герники». В начале Второй мировой войны Поль обосновался в Париже и начал активную борьбу против оккупировавших Францию нацистов. Он писал стихи, чтобы поддержать дух партизан в годы движения Сопротивления. Листовки с текстом одного из самых знаменитых произведений Элюара «Свобода» были сброшены английскими самолетами над Францией. В 1942 г., уже в подполье, он был вновь принят в компартию. После войны поэта постиг новый удар — смерть любимой жены Нуш.

Поль Элюар

Поль Элюар путешествовал по всему свету, участвуя в различных конгрессах, посвященных защите мира и как представитель движения сюрреалистов. В 1950 г., в Варшаве, он участвовал в работе Всемирного совета мира. В том же году познакомился с Доминик Лемор, они сочетались браком в 1951-м. Поль написал сборник стихов «Феникс», посвященных их отношениям и вновь обретенной радости жизни. В 1951 г. совместно с Пабло Пикассо выпустил сборник «Лик всеобщего мира».

В феврале 1952-го поэт представлял французскую культуру на юбилее Виктора Гюго в Москве. 18 ноября 1952 г. Поль Элюар скончался от инфаркта и был похоронен на парижском кладбище Пер-Лашез.

Из досье ИП: Жан Кокто, «хвост кометы» Пикассо

...Рукава пиджака засучены на тонких запястьях. Рубашка с очень узкими манжетами и тугим воротником; галстук тоже так туго завязан, что, кажется, задушит его. Узкое лицо, которое еще более удлиняет непокорная шевелюра, живые, нежные, бледно-голубые глаза. И, наконец, волнующий голос, уверенный и беспечный, звучащий незабываемый музыкой. Обаяние и блеск красноречия Кокто не укладывались в обычные рамки. Так выглядел Кокто, которого во Франции называют человеком-оркестром, поразительно стремительный и элегантный...
Французский художник и писатель Жан Кокто (1889—1963) заявил себя в создании фильмов, балетов, опер, а также и живописи, поэзии и художественной литературе.
Работы Жана Кокто носят на себе черты влияния сюрреализма, психоанализа, кубизма, католической религии и... опиума. Для своего времени Кокто был представителем авангардных течений. В числе его друзей были такие выдающиеся люди, как Пабло Пикассо, композитор Эрик Сати, писатель Марсель Пруст и русский меценат Сергей Дягилев.
«Худшее для поэта — когда им восхищаются, не понимая его», — говорил Кокто.
Жан Кокто родился в богатой парижской семье. Его отец был юристом и художником-любителем, он покончил жизнь самоубийством, когда Жану было девять лет, но, несмотря на это, его влияние на сына было значимым. Говорят также, что это трагическое событие оказало на Кокто сильное воздействие — он проникся чувством слабости человека как такового, которое позже он пытался восполнить, посвятив свою жизнь служению искусству и мистическим силам. Так поэзия стала для Кокто основой всего искусства и «религией без надежды».
В пятнадцать лет Кокто ушел из дома. В школе он не был в числе первых учеников, несколько раз безуспешно пытался сдать выпускной экзамен. Его первый томик стихов «Лампа Алладина» вышел, когда Кокто было девятнадцать. Вскоре он стал известен в богемной среде художников под кличкой «Фривольный принц» — по названию книги стихов, которую он опубликовал в 20 лет. Американская писательница Эдит Вартон говорила, что он был человеком, «для которого каждая великая поэтическая строка была настоящим восходом солнца, а каждый восход солнца — основанием Божественного Города...»
Кокто необычен и притягателен, как и те интерьеры, в которых он обитает. Разбросанные в беспорядке тетради и книги, развешанные по стенам рисунки, серебряные иглы, нефритовые кольца, янтарное яблоко с бриллиантовыми лепестками, золотые коробочки. А еще друзья и знакомые, словно драгоценная рама, обрамляющие бурную жизнь Кокто. И среди них самый преданный — Коко Шанель, оплачивающая его денежные счета и художественные прихоти.
Именно в этот период Кокто стал общаться с Прустом, Андре Жидом и Морисом Барре, а также с правнуком Виктора Гюго, Жаном.
В 1915 г. Кокто встретил Пикассо и попал под его влияние. «Я восхищался его умом и ловил каждое его слово, а говорил он мало. Бывало, мы долго молчали, и Варез не мог понять, почему мы безмолвно смотрим друг на друга. Когда Пикассо говорил, он использовал визуальный синтаксис, так что вы могли буквально "видеть", что он говорит. Он обожал формулы и фокусировал свою мысль в точную формулировку так же, как он выражал мысль в предметах искусства, так что вы могли дотронуться до них». (Из книги Пьера Кабанэ «Пабло Пикассо».)
Кокто и поэт Аполлинер были свидетелями на венчании Пикассо с балериной Ольгой Хохловой. Они держали золотые венцы над головами невесты и жениха, когда те трижды обходили алтарь в русской православной церкви на улице Дарю в Париже.
Дружба Кокто с Пикассо продолжалась даже и после того, как тот заметил в интервью: «Он не поэт... Жан всего лишь журналист». Пикассо иногда говорил: «Кокто — это хвост моей кометы».
В 1937 г. в театр, где Жан Маре играл роли без слов, пришел Жан Кокто — поэт, художник, член Французской академии, сорокалетний эстет, сжигаемый страстью к опиуму. Заметив красавца с бездонными голубыми глазами и фигурой атлета, Кокто пригласил его к себе почитать пьесу. Там мэтр вдруг произнес ошеломляющую фразу: «Это катастрофа! Я вас люблю!» Страх перед всемогущим режиссером и мысли о блистательных возможностях заставили Маре солгать: «Я тоже». Маре решает: «Я сыграю роль влюбленного». Но никто, кого приближал Кокто, не мог его не полюбить. Ложь стала правдой.

Когда Маре впервые появился в гостиной мэтра, он был малообразованным юношей. Начав со списка из классики мировой литературы, Кокто заставил его брать уроки у профессиональных живописцев, учил правилам этикета. Из мальчишки, у которого не было ничего, кроме симпатичной мордашки и упругого тела, Кокто делал актера.

Жан Кокто

Жан Маре и Жан Кокто на съемках фильма «Красавица и чудовище»

Маре был хорошим учеником. Перед ним были два пути: превратиться в дешевую гей-проститутку, которую пользовал крупный поэт, или вырасти в его партнера. В результате их соединила больше чем страсть — их связала дружба творцов.

Роман продолжался, однако поэт уже не мог жить без наркотика. «Опиум — это самый умный запах», — повторял Кокто слова Пикассо. Они с Маре расстались, прожив вместе десять лет и оставшись друзьями еще шестнадцать.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница