Глава двадцать седьмая. Воронка, затягивающая оказавшиеся поблизости суденышки

Таковы основные сюжеты любовно-творческой биографии, пожалуй, самого знаменитого художника XX века. Да, Пикассо обессмертил своих любимых, но какой же контраст составляет его всемирная слава с трагическими судьбами близких этого гения-демона.

Ольга Хохлова, у которой в результате разрыва с Пикассо, как утверждают, была травмирована психика, умерла 11 февраля 1955 года, одинокая и всеми забытая.

Второй стала Фернанда Оливье: она умерла 20 января 1966 года в своей жалкой квартирке в Нёйи, сжимая в руках зеркальце в форме сердца, старый подарок Пикассо и ее последнее сокровище. Практически оглохшая и измученная артритом, она закончила свои дни в полной бедности. В свое время Марселла Юмбер, которая продолжала дружить с Фернандой, сказала Пикассо о том, как бедствует его бывшая подруга. И тот соизволил выслать десять тысяч франков, но больше давать денег не пожелал и увидеться с ней не захотел.

Пикассо однажды сказал: «Моя смерть будет похожа на кораблекрушение. Когда под воду уходит океанский лайнер, в воронку затягивает все оказавшиеся поблизости суденышки».

* * *

Так, собственно, оно и случилось. «Океанский лайнер» ушел под воду 8 апреля 1973 года, а уже 11 июля того же года, то есть через неполных три месяца, не стало Паблито, внука Пикассо. Он покончил жизнь самоубийством в день похорон художника, выпив флакон с деколораном — обесцвечивающей химической жидкостью. Ему было всего двадцать четыре, и у него просто не выдержали нервы.

Его обнаружила сестра Марина, захлебнувшегося собственной кровью, с сожженной гортанью и пищеводом, поврежденным желудком и практически остановившимся сердцем. Паблито лежал без сил, открыв рот. Он отказывался разговаривать, принимать пищу, видеть своих близких. Нужно было действовать быстро, и Марина вызвала «скорую».

Полдвенадцатого в дом влетели санитары с носилками. Когда Паблито уносили, Марина бежала рядом, сжимая его руку.

— Паблито, это я, твоя сестренка!

Дико завыла сирена, и машина «скорой помощи» помчалась в Антиб, в больницу «Фонтонн», а там стеклянная дверь приемного покоя захлопнулась у нее перед носом.

— Держись! Не умирай, Паблито! — только и успела крикнуть она.

Где-то через час вышел врач и объявил:

— Мы пока еще ничего не можем сказать точно, но, похоже, он сжег себе все внутренности.

Стали производить реанимацию. Паблито лежал, не двигаясь, и через две трубки, вставленные ему в рот, было слышно лишь его прерывистое дыхание. Осциллограф вяло фиксировал биение сердца. Еще один аппарат следил за давлением...

Паблито пришлось перенести несколько тяжелых операций. Врачи пытались спасти его пищевод, желудок, кишечник, развороченные хлором. Его кормили через специальный зонд. Но повреждения оказались слишком тяжелы, и в местной больнице вынуждены были признать, что внука Пикассо нужно отправить в специальную клинику в Марсель или даже в Париж.

Но денег для этого переезда, который мог бы спасти ему жизнь, не оказалось.

Марина Пикассо вспоминает:

«Отец или Жаклин, став наследниками дедушки, легко могли бы взять деньги в банке, но они не дают о себе знать. После ухода Пикассо они остались в пасмурном, нездоровом мире. Они лишились опоры. Они потеряли своего хозяина. Самоубийство Паблито для них ничего не значит. Они блуждают по закоулкам своего прекраснодушного эгоизма».

На какое-то время Паблито пришел в себя и смог говорить.

— Почему ты это сделал? — спросила его сестра.

— Не было другого выхода... Не осталось надежды...

— Паблито, мы ведь еще так молоды. Доверься мне, и можно будет выкарабкаться.

Он нашел в себе силы улыбнуться.

— Я хотел выкарабкаться, но у меня ничего не получилось...

— Я здесь, Паблито. Можешь на меня...

Но он перебил ее.

— Они не захотели видеть нас на его похоронах. Не захотели нас в своей жизни. Никогда и ни в чем нельзя было рассчитывать на нашего отца. Как был, так и остался мокрицей. Теперь, когда дедушка умер, он стал рабом Жаклин. Низость и подлость. Посмотри, империя Пикассо отказала тебе в твоем желании заниматься медициной. Империя Пикассо закрыла перед тобой все двери. Нужно было положить этому конец. И знаешь, что я тебе скажу, Марина? Я совершил свой последний побег. Чтобы спасти тебя. Я сознательно сделал. Хотя бы это должно же их пронять.

— Я тебя умоляю, Паблито!

— Я хотел взорвать, разрушить изнутри наше страдание. Теперь они создадут тебе условия для нормальной жизни. Отныне они будут тобой заниматься. Хотя бы ради общественного мнения.

Марина Пикассо, не скрывая гнева, пишет:

«Общественное мнение — то есть пресса — вопит о "самоубийстве века". Все, что касается Пикассо, разжигает любопытство журналистов».

«Внук знаменитого художника не захотел жить после смерти своего дедушки. Ему было двадцать четыре года».

«В тени Пикассо его внук Паблито жил в нищете».

Падкие до скандала, они рыщут в поисках подробностей нашей частной жизни, выспрашивают тех, кто был близок нам и любит перемывать косточки. Высвечивая все до мелочей, они рассказывают об условиях нашей жизни, раздувают, преувеличивают, обыгрывают. Нас представляют жертвами, козлами отпущения.

«В нескольких сотнях метров от роскошной виллы их дедушки они жили в запредельных условиях».

Возможно, наша мать тоже приложила руку к этим сплетням. Я игнорирую ее и не хочу знать.

Для меня имеет значение только мой брат».

Всем вокруг было наплевать на произошедшее. Никаких признаков жизни не подали ни Майя, ни Клод, ни Палома, ни отец Паблито. Почему они не показывались? Марина Пикассо делает предположение: «Потому что отчаяние заразно».

Как ни странно, желание помочь проявила только Мария-Тереза Вальтер. Она пришла и сказала:

— У меня есть две картины Пикассо. Я попробую их продать.

Удивительная женщина! После смерти Пикассо, уже не имея права претендовать на то жалкое содержание, что он ей определил, она оказалась совсем без средств к существованию. И тем не менее, она рассталась с этими картинами, чтобы помочь его внуку, когда тот лежал в больнице. Не вдаваясь в причины этого проявления человечности, ему можно лишь молча отдать должное. Согласимся, не каждый смог бы поступить так же. Тем более что, общаясь лишь с 22-летней Мариной Пикассо, она не могла рассчитывать на возврат этих денег. Отметим, кстати, что когда Марина все же стала наследницей, она смогла возвратить Марии-Терезе долг. И вот письмо, которое та тогда ей написала:

«Теперь, когда ты свободна и спрашиваешь меня, что могло бы доставить мне удовольствие в качестве благодарности за то, что я сделала для тебя и Паблито, купи мне вертолет».

Конечно же, это была шутка, и в реальности ни до какого вертолета дело не дошло.

Лишь спустя полтора месяца в больнице объявился Пауло Пикассо, отец Паблито и Марины. Медсестра сообщила Марине, что он дожидается у входа в отделение. Она передала эту информацию брату, но тот лишь печально улыбнулся и прошептал:

— Скажи ему, что уже слишком поздно. Мне нечего ему сказать.

К этому времени Паблито весил не больше двадцати пяти килограммов. Его кормили через зонд, так как пищеварительные функции его организма уже не могли восстановится никогда. Фактически он был приговорен оставаться калекой.

11 июля 1973 года врачи сняли все капельницы. Это означало, что никакой надежды больше нет.

Марина заплакала, а ее брат вдруг улыбнулся и сказал:

— Знаешь, я чувствую себя лучше. Мне больше не больно.

Он не знал, что ему вкалывали морфин.

Марина спросила врача, сколько он еще проживет, но тот посоветовал ей идти домой.

— Если что-нибудь случится, я обещаю позвонить вам.

И он позвонил, в ту же ночь.

— Все кончено, ваш брат скончался. Мы были бессильны...

О том, что было потом, Марина Пикассо пишет так:

«Пресса разбушевалась вовсю. По телевизору, по радио, на страницах всех журналов только и говорят об уходе моего брата. Точнее, о смерти внука Пикассо.

"Его звали Пабло. Пабло, как и его деда..."

Он, наконец, получил право носить это имя. Посмертное право».

Несчастного Паблито похоронили в той же могиле на кладбище «Гран-Жа» в Каннах, где покоится прах Ольги Хохловой. Но это легко сказать — похоронили. Чтобы заплатить за похороны, надо было еще найти деньги. Но у его сестры не было ни гроша. Как мы уже говорили, неожиданно помогла Мария-Тереза Вальтер. Кое-что собрали студенты из города Канны.

Отец Паблито и Марины на кладбище не пришел. Вернее, пришел, но предпочел спрятаться. Спрятался и плакал. А Марина была так убита горем, что не могла допустить мысли о том, что он может подойти и попросить прощения у своего сына.

* * *

Сам Пауло Пикассо не слишком пережил своего сына. Он безвременно ушел из жизни 5 июня 1975 года. Ему было всего 54 года, а причиной смерти стал то ли рак, то ли злоупотребление алкоголем и наркотиками, а скорее всего, все это вместе взятое.

Это был четверг, и в тот день Марине Пикассо позвонила Кристина Поплен, жена ее отца. Она тихо сказала:

— Твой отец только что умер. Он был очень болен.

Дочь Пауло Пикассо не захотела в это верить. Это было слишком жестоко: дедушка умер, брат умер, отец умер, и не осталось никого, и она вдруг почувствовала себя виноватой за то, что еще жива.

— Когда? Где? Как?

— Его последним желанием было вновь увидеть Испанию... А по возвращении болезнь стала... Рак, он ведь не щадит никого. Он умер этой ночью.

Потом, уже наблюдаясь у психоаналитика, Марина Пикассо написала:

«Я столько раз просила прощения у отца, которого так и не разглядела. Прощения за то зло, которое ему сделал его отец, прощения за своего брата, вычеркнувшего его из памяти, прощения за себя, что посмела осуждать его.

Кто склонит голову перед его судьбой? Никто.

Он знаменитым не был».

* * *

А потом, 20 октября 1977 года, в гараже своего дома повесилась Мария-Тереза Вальтер, родившая Пикассо дочь Майю. Через тринадцать лет после смерти Пикассо, 15 октября 1986 года, застрелилась последняя жена художника — Жаклин Рок. Лишилась рассудка его бывшая любовница Дора Маар, закончив свой жизненный путь 16 июля 1997 года в психиатрической клинике.

Право же, Великий Пабло, ты никому не принес счастья.