Независимость и новые влияния

Пабло вскоре обнаружил, что мастерская на улице де ла Плата оказалась расположенной слишком близко к тем влияниям, которых необходимо было всячески избегать. Дон Хосе имел возможность часто заглядывать сюда по пути на улицу Ла Лонха и обратно и давать советы. Незадолго перед тем Пабло удалось сильно продвинуться в профессиональном отношении и обрести гораздо больше независимости в своей работе. Первый выдающийся пример его нового стиля — маленькое полотно, созданное в 1897 году, — эскиз интерьера таверны, написанный в начале того лета. Угрюмая атмосфера комнаты освещена лишь маленьким и удаленным окном, на фоне которого едва прорисовываются силуэты людей, теснящихся беспорядочными группами. Эта картина явственно демонстрирует новые влияния, исходящие из совершенно других источников; вероятнее всего, они были почерпнуты из репродукций Домье, и хотя в то время сам Пикассо вряд ли осознавал данный факт, его живопись во многом близка к ранним работам Ван Гога.

Творчество всякого молодого и инициативного художника обязательно несет на себе следы влияния других живописцев. Интенсивность подобных влияний возрастает во много раз, по мере того как растет желание юного творца отыскать новые средства выразительности, а параллельно растет также и степень его понимания того, что он видит перед собою. Посему мы никоим образом не принижаем гений Пикассо, когда пытаемся найти связь между его творчеством и стилями других живописцев. По сравнению с самым началом XX века ныне возможности ознакомления с разными сферами искусства чрезвычайно расширились: мир наводнили репродукции. История искусства теперь доступна в степени, просто немыслимой в те времена, о котором мы говорим. В тогдашнюю эпоху источники познания были куда более ограниченными, вследствие чего непрерывно происходили открытия художественных стилей, до той поры неизвестных. Пикассо, с его жадным аппетитом к исследованию творчества других художников, стал интенсивно осознавать новые веяния. Выбирая художественные явления, впечатлявшие его наиболее глубоко, он без всяких смущений и колебаний брал от них те элементы, в которых нуждался. Но в способах выражения молодого Пикассо все равно господствовала печать его мощной индивидуальности. Украденные идеи трансформировались и ассимилировались им настолько полно, что действительные творцы этих идей могли бы лишь в немногих случаях претендовать на авторство.

Помимо тех художников и стилей, которые, как мы знаем, восхищали Пикассо на протяжении всей его жизни, имелась уйма менее существенных влияний. Они цеплялись и липли к нему, поскольку оказывались способными служить сиюминутным стимулом для его настроения. В том периоде, о котором мы тут говорим, — то есть, до того, как он впервые поехал в Париж, — Пикассо знал лишь очень немного о большом движении в искусстве, происходившем во Франции уже в течение целого ряда лет. А те немногие сведения, которое у него все-таки были на сей счет, Пикассо получил от нескольких своих друзей, имевших возможность рассказать ему о том, что они своими глазами видели в Париже, и из журналов, печатавших графические работы таких художников, как Стейнлен и Тулуз-Лотрек. Живопись французских импрессионистов вроде Дега и Сера оставалась ему неизвестной, за исключением устных описаний, вплоть до момента, когда он приехал в Париж. Однако в Барселоне имелась значительная мода на прерафаэлитов, и молодого андалузца в особенности очаровали белокожие девы Берн-Джонса, которых он видел в репродукциях. Благодаря художественным журналам Пикассо был также знаком с рисунками Бердсли, Уолтера Крейна и Уильяма Морриса, и в его рисунках тех лет можно порой найти небольшие отблески увлечения их творчеством.

В начале лета 1897 года некоторые работы Пабло экспонировались в Барселоне. Демонстрировались такие холсты, как, к примеру, «Мужчина в фуражке» написанный в Ла-Корунье¹, были выставлены и более свежие работы, но хотя в печати и появилось уведомление о выставке, ни малейших признаков энтузиазма вокруг нее не наблюдалось. Пикассо был все еще слишком молод, чтобы его можно было воспринимать всерьез, и этот факт по-прежнему препятствовал продаже его картин. А ведь отец, дон Хосе, не мог дождаться момента, когда холсты его сына станут, наконец, предметом бойкой торговли.

Примечания

1. Иногда его называют «Бородатый мужчина в фуражке». — Прим. перев.