Портрет Гертруды Стайн

Весной 1906 года Пикассо изрядно удивил Гертруду Стайн, попросив у нее позволения написать ее портрет. К тому времени эта неординарная женщина стала его близким другом. И хотя американка, по всей вероятности, так и не сумела полностью понять несколько угрюмый и замкнутый характер художника, а также постигнуть многостороннюю значимость его творчества, она была очарована гением Пикассо и лучезарной чернотой его глаз. Сохранилось несколько рисунков последнего, изображающих Лео Стайна: у того густая черная борода, очки в золотой оправе, неуклюжая манера держаться и проницательный профессорский взгляд. Этот человек собрал значительную коллекцию редких книг, которая была предметом его особенной гордости. Шутки ради он запретил Пикассо смотреть на них, утверждая, что его пронзительные черные глаза могут прожечь дыры в драгоценных страницах. Внешне Гертруда, даже не отдавая себе в этом отчета, выглядела весьма эксцентричной особой. Ее приземистая, массивная фигура и правильные черты лица, сквозь которые просвечивал недюжинный ум, — все это, вкупе с мужским голосом, изобличало в ней сильную индивидуальность. Однако же тот факт, что Пикассо предложил ей позировать для портрета, показался Гертруде удивительным, поскольку к тому времени художник обнаружил, что совершенно не нуждается в физическом присутствии модели. Цирковой народец, заполонивший в ту пору его картины, жил поблизости, но Пикассо никогда не приходило в голову попросить этих людей прийти к нему в мастерскую позировать. Эта привычка писать по памяти, опять же, заметно изолировала и выделяла его из среды живописцев. Некоторые из них обвиняли испанца в эксцентричности, другие — в том, что он порождает среди натурщиков безработицу.

Если же (как это было в данном случае) Пикассо возвращался к традиции, чтобы написать особенно тщательный портрет, он обычно предъявлял к своей модели непростые требования. Гертруда Стайн описывает, как ей пришлось более восьмидесяти раз позировать для своего портрета: «Пикассо уселся на своем стуле очень плотно, основательно и совсем близко к холсту, потом на очень маленькой палитре однородного коричневато-сероватого цвета он смешал еще какое-то количество похожей краски, и работа над картиной началась». У Фернанды была превосходная дикция, и она предложила Гертруде во время позирования развлекать ее чтением вслух басен Лафонтена.

Гертруда Стайн была просто не в состоянии объяснить подобную настойчивость Пикассо. Единственное, что пришло ей на ум, — это предположить существование некоей мистической взаимной притягательности между испанцами и американцами. Однако, несмотря на то что портрет, к огромному удовольствию госпожи Стайн, все более обретал черты сходства, он не удовлетворял самого художника, и работа фактически не сдвигалась с мертвой точки вплоть до момента, когда, по ее словам, «внезапно, в один прекрасный день, Пикассо не замазал всю голову. "Я больше не в состоянии видеть вас, когда смотрю на это", — раздраженно сказал он. И получилось так, что картина осталась в таком виде, а он уехал в Испанию». Эта поездка, начавшаяся летом 1906 года, затянулась на несколько месяцев. Вернувшись осенью, художник дописал портрет по памяти, даже не взглянув на свою модель, и предъявил законченную картину Гертруде Стайн. Та приняла полотно с благодарностью и объявила, что вполне им удовлетворена. Другие же, шокированные маскообразной суровостью лица на портрете, были настроены более критически. В ответ на их неодобрение Пикассо проницательно заметил: «Все думают, что она ничуть не похожа на свой портрет, но им не приходит в голову, что в конце концов ей удастся выглядеть точно такой же, как на нем». Как бы в доказательство этого, Гертруда Стайн не расставалась с этим портретом всю жизнь, а умирая, завещала его нью-йоркскому музею искусств «Метрополитен». К тому времени все в один голос заявляли, что в портрете замечательно уловлено сходство. Теперь упомянутое полотно висит в музее как пример того, насколько острее и глубже Пикассо способен был видеть глазами своего воображения, нежели когда он находился лицом к лицу с объектом.

Помимо изображения Гертруды Стайн, имеется только один значительный портрет, датированный тем же периодом. Это автопортрет в белой фуфайке, с маленькой прямоугольной палитрой в руке. Голова здесь выполнена в той же манере — ясной и определенной. Из широко открытых глаз Пикассо, прорисованных с решительной точностью, исходит взгляд, полный уверенности и понимания, чего мы не находим в более ранних его автопортретах¹.

Примечания

1. Есть и два других автопортрета, написанных той же осенью 1906 г., которые можно считать этюдами к «Автопортрету с палитрой»; они изображают голову Пикассо в том же ракурсе, но на одном из них, совсем небольшом (27 ж 20 см), одна из глазниц пуста. — Прим. перев.