Предисловие

На протяжении нынешнего столетия в западной культуре нарастали тенденции, означавшие радикальное отречение от идеалов, которые формировались в эпоху подъема буржуазии и утверждения капиталистического строя. Это направление в эволюции буржуазного мировоззрения возникло еще в середине XIX века и в последующие десятилетия набирало силу, что было вызвано кризисом капиталистической системы, особенно обострившимся в эпоху империализма, подъема массовых движений и пролетарских революций.

Новейшие ориентации на антиценности, одержавшие в XX веке крупные победы, неизменно выступали под лозунгами «революционного переворота в сознании», «критической переоценки ценностей», «разоблачения лживости буржуазных идеалов», «культурного бунта» и т. п. На деле же они означали лишь выворачивание наизнанку абстрактно-метафизических истин и былых символов веры буржуазной демократии. Вместо стремления к объективной истине — крайний релятивизм и субъективизм конвенционалистских концепций; вместо идеалов добра и справедливости — упоение имморализмом индивидуалистической личности; вместо веры во всемогущество человеческого разума — культ иррационального.

Подобные явления в буржуазной идеологии, сомкнувшись в начале нашего века с политической реакцией, дали основание Ленину для следующего резкого, но справедливого суждения: «В цивилизованной и передовой Европе, с ее блестящей, развитой техникой, с ее богатой, всесторонней культурой и конституцией, наступил такой исторический момент, когда командующая буржуазия, из страха перед растущим и крепнущим пролетариатом, поддерживает все отсталое, отмирающее, средневековое»¹.

Если классическое миропонимание (при всех неизбежных модификациях, обусловленных историческим развитием) в целом ориентировалось на человека и на высшие возможности его нравственного, интеллектуального и эстетического развития, в новейших концепциях человека и общества ведущими оказываются силы хаоса, жестокой борьбы эгоистических интересов, темные сферы бессознательного, энтропия незакономерного или, напротив, жесткая организованность знаковых систем и машиноподобных общественных конструкций. В биологизации человека, с одной стороны, и в техницистских представлениях об обществе, с другой, выразились, хотя и не всегда в явной форме, антигуманистические тенденции новейших учений. В них человек, зажатый между собственным иррациональным «естеством» и отчужденным от него сверхрациональным порядком, предстает игрушкой слепых сил, лишенным способности к объективному знанию, к проявлению собственной воли, к целеустремленному действию. Отсюда — неизбежное скольжение к мистике и агностицизму.

Отречение от гуманистических идеалов прошлого развернулось широким фронтом в различных сферах культуры современного Запада. Философия и социология, история и эстетика, психология и антропология, искусствознание и литературоведение развивали различные варианты этих идей.

В художественном творчестве обратная направленность сознания породила множество направлений, известных под общим названием модернизма. Отказ от классической традиции — наиболее очевидная объединяющая их черта. Однако дело не только в том, что новоизобретенные художественные системы противопоставили себя «исторически ограниченной» системе классики. «Революция в художественном сознании» вовсе не привела к искусству, которое можно было бы поставить в один ряд с неклассическими, например, первобытными или средневековыми формами (как нас пытаются в том уверить релятивистские концепции буржуазного искусствознания). Модернистская перестройка не имела прецедентов в истории, ибо в результате ее был создан не новый стиль, а искусство самоотрицания, в котором последовательно уничтожались все признаки и аспекты художественного творчества.

Это явление заслуживает внимания как раз фактом своей негативности. Разрушительная работа модернизма небезразлична для принципов, утверждаемых марксистской теорией искусства.

В данной работе, разумеется, не ставилась задача всестороннего и исчерпывающего освещения теории и практики модернизма. Однако выбор отдельных фигур и направлений сделан с учетом той роли, которую они сыграли. Внимание сосредоточено на явлениях, составлявших передний край, или так называемый авангард, модернизма. Книга представляет собой серию очерков, в которых эстетические концепции и практика движений рассматриваются в единстве. Особое внимание уделено авангардизму 60 — начала 70-х годов.

Первые удары модернизма были нанесены по принципу изображения, сердцевине реалистического искусства. В поднятом в начале XX века бунте против «устарелой» системы изображение третировалось как фикция, ложная иллюзия. Позднее к этим воззрениям присоединились теории, в которых реалистический образ представлялся как пассивный слепок с реальности, препятствующий выражению активной позиции по отношению к бытию. Не меньшее распространение получили концепции, трактующие классическую систему как условную конструкцию сознания, как выражение определенного, исторически ограниченного мировидения, отмененного социальным опытом XX века.

Ввиду того, что вопрос об изображении был таким образом крайне запутан, необходимо вкратце остановиться на нем.

Примечания

1. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 23, с. 166.