(1881—1973)
Тот, кто не искал новые формы,
а находил их.
История жизни
Женщины Пикассо
Пикассо и Россия
Живопись и графика
Рисунки светом
Скульптура
Керамика
Стихотворения
Драматургия
Фильмы о Пикассо
Цитаты Пикассо
Мысли о Пикассо
Наследие Пикассо
Фотографии
Публикации
Статьи
Ссылки

Глава 15. Бульвар Клиши

Бульвар Клиши получил свое название в 1864 году от одноименной площади, которая образовалась в месте встречи дорог, что шли вдоль Стены генеральных откупщиков. Улица, почти на километр протянувшаяся от дворца Клиши к улице Мучеников, называлась в начале бульваром Мучеников, позднее — бульваром Пигаль, в конце концов, стала называться бульваром Клиши.

Пабло и Карлос шли бок о бок по этому оживленному бульвару и разговаривали. Их путь лежал к только что открытому павильону Всемирной выставки.

Прошло почти две недели с тех пор, как произошел неприятный инцидент с Анной. Пабло очень редко видел Карлоса: тот вставал намного позже, чем Пабло начинал писать, и даже пропускал завтрак, состоявший обычно из хлеба, сыра, оливок и, когда они могли себе это себе позволить, фруктов. Затем Карлос праздно прогуливался по бульварам и лабиринтам улиц вместе с Анной, которая настаивала на том, что будет показывать ему Париж.

Возможно, девушка была не так глупа, как считал Пабло, но он не очень-то доверял ей, подозревая, что она нажалуется на него Карлосу. Конечно, Анна должна была понимать, что Карлос не поверит ей: он никогда не сомневался в любви и верности своего давнего и самого задушевного друга. Так что ей требовалось найти другое оружие, чтобы сразиться с Пабло.

Как бы то ни было, день выдался настолько прекрасным, что не стоило задумываться о таких вещах. Друзья уже подходили к долгожданной выставке, о которой шло много разговоров.

Внезапно Карлос остановился. Он явно был в приподнятом настроении. Серьезно посмотрев на друга, он сказал:

— Когда я стану знаменитым, я куплю большую виллу для Анны и наших детей.

Пабло искоса недоуменно взглянул на Карлоса.

— Детей? Господи, о чем ты говоришь?

— Я попросил Анну выйти за меня замуж, — с улыбкой объявил Карлос. — По-моему, мы — прекрасная пара. А ты как думаешь?

— Я думаю, ты сошел с ума, мой друг. У тебя за душой ни гроша, так с чего ты взял, что в состоянии содержать семью?

Пабло грозно схватил Карлоса за воротник и повернул его к себе лицом.

— Черт побери! Да не будь же таким дураком!

— Дураком?

— Да, идиотом. Что это нашло на тебя? Как ты мог позволить какой-то маленькой потаскушке вскружить тебе голову? Ты разве не помнишь, зачем мы приехали в этот «Город Света»? Ты ослеп, ты не видишь правды? Ты думаешь, эта глупая девчонка любит тебя, а она любит только себя. Она — твоя погибель, дружище. А как же наши мечты о том, чтобы произвести революцию в искусстве? Говорю тебе, она никогда не поймет твою цыганскую душу, твою страсть: она на это не способна.

Внезапно Пабло замолчал, у него заколотилось сердце при виде ужаса, который отразился на лице его друга: так больно того ранили эти слова.

Тем не менее, Карлос понимал, почему Пабло так зол.

— В чем дело, дружище? Ты боишься, что потеряешь меня? Я думаю, на тебя начинает действовать твоя встреча с Волларом. Что же с тобой будет, когда придет слава? Ты и в самом деле думаешь, что я тебя брошу? Я знаю, что ты и Анна по-разному смотрите на некоторые вещи, но, поверь мне, ты ее тоже полюбишь — со временем... Она дарит мне счастье, Паблито, разве этого недостаточно?

— Прости, — сказал Пабло и отпустил воротник Карлоса. — Давай не будем больше спорить. Мы слишком давно дружим. Идем же, нам нужно многое посмотреть.

Друзья остановились перед входом в большой выставочный зал. Надпись на огромных дверях гласила: «Всемирный Выставочный Зал — Выставка Столетия, 1900 год».

Они вошли в огромное здание и из вестибюля направились в помещение, куда свет проникал через окна в крыше. По залу бродили зрители и знатоки искусства в темных костюмах, галстуках и цилиндрах; поодаль квартет играл легкую классическую музыку.

На больших панелях, разделявших пространство, словно ширмы, на отдельные секции, были выставлены картины известных современных художников.

Пожилой седобородый господин в цилиндре стоял перед картиной Сезанна. Он вынул лупу, чтобы получше рассмотреть работу. Какой-то нетерпеливый маршан заметил его и ощутил запах денег. Чуя добычу, он взволнованно потирал руки.

— Согласитесь, прекрасная работа! — сказал маршан. — Всего сто двадцать франков — и она ваша...

Пабло и Карлос увидели, что происходит, переглянулись и подошли поближе, чтобы послушать.

— Сто двадцать франков? Какая мерзость! — воскликнул старик, кипя от негодования. Он опустил свою лупу. — И это вы называете искусством?

Пабло, не желая упускать случая, перебил пожилого господина:

— Простите, месье, но что вы называете настоящим искусством?

Старик бросил взгляд на картину.

— Определенно, не это барахло.

Пабло мысленно усмехнулся.

— А я-то думал, что любая работа, созданная художником, это искусство.

— Вздор! Что за ужас творится с людьми в наши дни! Вы не отличаете хлама от настоящих шедевров.

Пабло вновь обратился к старику:

— И что же вы считаете шедеврами?

— Работы Микеланджело, Караваджо, Тициана. Вот это искусство, месье! — убежденно воскликнул седобородый. Он постукивал кончиком трости по полу. — Живопись эпохи Возрождения!

Прохожие останавливались послушать горячий спор.

— А знаете ли вы, что в эпоху Возрождения средневековые живописцы считали работы этих художников мусором?

— Ха! И что это доказывает? — проворчал недовольный старик.

— Это доказывает, что люди никогда не бывают готовы принять новые идеи или, как в этом случае, новый взгляд на мир.

Пабло указал на аналитический пейзаж Сезанна, чтобы обосновать свою точку зрения.

— Мы видим деревенский пейзаж с горой, как бы геометризованной и разбитой на отдельные грани. Это называется «смещением» или «взаимопроникновением» объектов.

— Этот парень понимает, о чем говорит, — пробормотал маршан, все еще стоявший рядом.

А Пабло снова указывал на большой холст:

— Заметьте, внешний контур горы Сезанн оставляет нечетким, чтобы голубое небо и серая поверхность горы плавно переходили друг в друга.

— И что?

— Ну... Это — новая трактовка формы, цвета и фактуры: взаимопроникновение воздуха и камня противоречит нашему визуальному опыту. В результате картона диктует нам свою логику, отличную от общепринятой.

Когда Пабло закончил свою лекцию, раздались аплодисменты: послушать его уже собралась небольшая толпа. Но слова Пабло явно не убедили старика: потеряв дар речи, он угрожающе взмахнул тростью и исчез среди зевак.

Познания Пабло в области искусства произвели на маршана сильное впечатление.

— Какой вдохновенный критический разбор! А не хотели бы вы поработать у меня?

Пабло улыбнулся и покачал головой.

— Спасибо, но я творец, а не делец.

И Пабло с Карлосом пошли дальше, смотреть другие картины.

— Слушай, Пабло, это так здорово! Не думаю, что я смог бы так хорошо все объяснить. Откуда ты это знаешь?

— Я просто внимательно рассматриваю то, что вижу.

И тут приятели неожиданно натолкнулись на худого молодого человека, который стоял на возвышении вроде небольшой сцены и, бурно жестикулируя, что-то кричал собравшимся зевакам. Молодого человека звали Альфредом Жарри, он был нескладным юнцом, чуть за двадцать, с ярко-рыжими усами и короткой стрижкой.

Не по годам развитый, блестящий студент, Жарри очаровывал своих однокашников бесконечными проказами.

Ходили слухи, что в пятнадцатилетием возрасте, во время учебы в лицее в Ренне он был заводилой в группе мальчиков, которые посвящали массу времени и энергии насмешкам над тучным, благонамеренным, но малосведущим учителем по имени Эбер.

Жарри и его однокашник Анри Морен написали пьесу под названием «Поляки». Они показывали ее с помощью марионеток в доме одного своего приятеля. Главный персонаж пьесы, папаша Убю, был увальнем с огромным животом, тремя зубами — каменным, железным и деревянным, — единственным ухом и уродливым туловищем. В более позднем фарсе Жарри, под названием «Король Убю» папаша Убю появляется снова и на сей раз превращается в одного из самых чудовищных и потрясающих героев французской литературы.

Жарри был умен и, сдав в возрасте семнадцати лет экзамен на степень бакалавра, приехал в Париж, чтобы поступить в Эколь нормаль. Туда его не приняли, но вскоре юноша обратил на себя внимание своими поэтическими произведениями. Сборник его стихов Les minutes de sable memorial1 был издан в 1894 году.

В том же году умерли его родители, оставившие ему небольшое наследство, которое студент быстро растратил.

Тем временем Жарри обнаружил, какое удовольствие доставляет алкоголь. Он окрестил его «священным настоем», а абсент — «зеленой богиней». Ходили слухи, будто одно время он красил себе лицо зеленой краской, ездил в таком виде на велосипеде по городу и прославлял абсент — несомненно, находясь под одурманивающим воздействием этого напитка.

В ту минуту, когда Пабло и Карлос вошли в зал, Жарри, стоя на трибуне в выставочном зале, с жаром вещал о том, что официальное искусство — не что иное, как профанация. Молодые люди встревожились, увидев, как выступающий извлек из кармана своих длинных мешковатых брюк пистолет двадцать второго калибра и стал размахивать им.

— Оружие! — проговорил Карлос и, предвидя серьезную опасность, быстро оттолкнул Пабло назад.

Глаза Жарри остановились на Пабло. Он перестал вещать и обратился к толпе.

— Дражайшие друзья и глупцы, сейчас я покажу вам мою самую последнюю работу, которую я называю «живым искусством» !

Внезапно Жарри направил пистолет на ошеломленную толпу и начал беспорядочно стрелять в воздух. Пули попадали в стену прямо за Пабло и Карлосом. Люди, припадая к полу и визжа, отползали к укрытиям. А Жарри продолжал палить в воздух, пока не кончились патроны. В комнате повисла звенящая тишина.

Когда некоторые храбрецы наконец осмелились поднять голову, стараясь высмотреть, что же произошло, то люди увидели хохочущего Жарри, который перезаряжал пистолет. Но, слава богу, в этот момент на сцене появились жандармы. Они быстро скрутили безумца и уложили его на пол. Тот отвечал им обильным потоком ругани.

— Фашисты, ублюдки, — орал Жарри. — Свободу искусству!

Но блюстители порядка, не обращая на его крики внимания, надели на несчастного наручники и повели его, извивающегося и выкручивающего себе руки в попытках освободиться.

Пожилой господин, с которым испанцы уже познакомились, выпрямился, увидел Карлоса и злобно посмотрел на Пабло.

— Это, несомненно, еще один из ваших любимых современных художников?

Карлос, не обращая внимания на старика, обернулся к приятелю.

— Я считаю, сегодня мы уже достаточно всего насмотрелись. Давай-ка покинем этот сумасшедший дом.

— Боюсь, психов тут достаточно, — согласился Пабло. — Что ж, делать нечего.

Пабло покачал головой, закинул руку Карлосу на плечо, и они ушли.

Примечания

1. «Записки песка».

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

 
© 2024 Пабло Пикассо.
При заимствовании информации с сайта ссылка на источник обязательна.
Яндекс.Метрика