Ольга бесконечно страдала от одиночества и отчаяния. Мало того, что муж бросил ее — он еще и невзлюбил их сына... В самом деле, Пикассо не смог простить Пауло того, что тот оказался человеком, напрочь лишенным какого-либо таланта.

Без всякого сомнения, Пауло причинял Пикассо много неприятностей, но к отцу он был привязан искренне, не в пример иным детям, расчетливо старающимся угодить своим богатым отцам.

Франсуаза Жило описывает его так:

«Впервые я увидела Пауло на большой фотографии, висевшей в длинной комнате на улице Великих Августинцев, где работал Сабартес. Мне нравился его прямой, открытый взгляд, представляющий его в ином свете, чем неприятности, в которые он иногда попадал, и гневные реакции на них Пабло. Всякий раз, когда я расспрашивала Пабло о сыне, он раздраженно отвечал, что Пауло лодырь, совершенно лишен честолюбия, не способен найти приличной работы, и осыпал его прочими упреками, которыми буржуа зачастую награждают неспешащих приняться за дело взрослых сыновей. Потом резко обрушивался на Ольгу, мать Пауло, давая мне понять, что с такой наследственностью из нею не может выйти толка».

Всю войну Пауло провел в Швейцарии и вернулся в Париж только после его освобождения. У него не было никакой работы, и часто приходилось унижаться перед отцом, выпрашивая деньги. А денег требовалось много.

Однажды (дело было в июне 1946 года) Пауло заглянул в мастерскую отца. Выглядел этот двадцатипятилетний молодой человек, по словам Франсуазы Жило, следующим образом:

«Он был ростом более шести футов, рыжеволосым, совершенно не похожим на испанца, и держался непринужденно, приветливо, подтверждая то впечатление, которое сложилось у меня о нем по фотографии».

Пикассо познакомил сына с Франсуазой и сказал, что она теперь здесь живет. Пауло, казалось, был этим доволен, разговаривал дружелюбно, а потом удалился с Пикассо. Они долго о чем-то разговаривали. После этого Пауло уехал так же внезапно, как и появился, умчавшись на своем любимом мотоцикле обратно в Швейцарию.

* * *

Потом он приезжал еще не раз и часто подолгу жил у отца.

Франсуаза Жило уверяет нас:

«Он доставлял отцу много забот в процессе взросления — иногда казалось, что этот процесс слишком уж затянулся — но во всем его поведении ясно просматривалась не скрытая корысть, а искренняя, непосредственная привязанность к Пабло».

Возможно, Пауло и был непосредственным. Но вот привязан к Пикассо он не был. Вернее, был, но его привязывала лишь постоянная материальная зависимость, искусственно поддерживавшаяся разбогатевшим художником. Во всяком случае, дочь Пауло характеризует его отношения с Пикассо совершенно иначе:

«Он царствует над отцом и низвел его до нищенского и рабского состояния. Он — причина психического расстройства моей матери. Мы с Паблито зависим от его капризов. Он подчинил всех нас своей неутолимой жажде повелевать. Он использует нас и обманывает. Ощущение собственной гениальности, в которой его убедили поклонники его искусства, заставило его всерьез поверить, будто его достоинства таковы, что позволяют ему встать выше человечности. Манипулятор, деспот, разрушитель, вампир».

А что касается непосредственности Пауло, то она проявлялась по-разному. Например, однажды вечером, обойдя все бары Жуан-ле-Пена, он и его приятель привели в ресторан «У Марселя» двух девиц «легкого поведения». В результате напугали обеих до полусмерти, девицы принялись кричать, и дело закончилось вмешательством местного комиссара полиции.

Тот, естественно, рассказал обо всем Пикассо, и отец стал мрачнее тучи.

— Приведите сюда Пауло, — сказал он.

Когда молодой человек явился, Пикассо обрушился на него:

— Никчемное создание! Вчера вечером ты вел себя как последняя тварь!

Но и этого ему показалось мало, и он продолжил:

— Отродье белогвардейки! У меня самый отвратительный на свете сын! Анархист! К тому же ты тратишь слишком много денег! На что ты годен?!

* * *

Когда Пауло Пикассо стал постарше, он женился на Эмильенне Лотт. Об этом браке Марина Пикассо, дочь Пауло, рассказывает так:

«В один прекрасный день мои отец и мать в присутствии господина мэра изъявили желание навек соединить свои судьбы. Ответив «да», оба поклялись друг другу в любви и верности и дали обет окружить своих детей нежностью, поддержкой и покровительством.

Но ни мне, ни Паблито не было уготовано такой судьбы. Пауло Пикассо и Эмильенна Лотт, которая так гордилась тем, что получила право называться мадам Пикассо, расстались, когда мне было шесть месяцев, а моему брату неполных два года. Их разрыв был неизбежен. Ни мать, ни отец не обладали талантом быть счастливыми сами и дать счастье нам».

Напомним, что Паблито родился от этого брака 5 мая 1949 года, а Марина — 14 ноября 1950 года.

О своей матери Марина Пикассо рассказывает нам следующее:

«Моя мать всегда думала, что быть снохой Пикассо означало обладать божественным правом. Она никогда не думала о будущем, ибо нас, как и ее, удачное расположение звезд сделало Пикассо.

Пикассо превратился в особенного спутника всей ее жизни. Она смотрела только на него, думала с оглядкой на него, говорила только о нем: с торговцами, просто с прохожими на улицах, часто даже с незнакомыми. «Я сноха Пикассо».

Что-то вроде трофея, льгота в обход закона, повод для проявления любой эксцентричности.

Помню, как мне было стыдно, когда однажды летом она вышла на пляж в серебристом или золотистом бикини в обнимку с юнцом на четырнадцать лет моложе ее, помню чувство унижения, когда увидела ее на родительском собрании в школе в мини-юбке в компании с молокососом едва ли старше меня, помню усилия, которые мне пришлось приложить, чтобы заставить себя называть ее Мьенной — уменьшительное от Эмильенны, — потому что это было по-молодежному и в американском стиле, свой страх, стоило ей только раскрыть рот, и тягостную неловкость, когда она толковала кому-нибудь о живописи Пикассо, она, ни разу не заглянувшая не то что в каталог, а даже в маленькую брошюрку с репродукциями моего дедушки.

Ее речи варьировались в зависимости от того, кто ее слушал. Говоря с теми, кого едва знала, она возводила Пикассо на пьедестал: «Мой свекор гений. Я восхищаюсь им, да ведь и он меня очень ценит, это точно». Людям более близким она без церемоний рассказывала обо всех трудностях: «Вот представьте себе, что при всем своем богатстве этот паршивец оставляет нас без единого гроша».

Люди посмеивались. Люди всегда посмеиваются, когда неприятности у других.

Яне помню, чтобы мать хоть раз рассказывала нам сказки вроде «Красной Шапочки» или повела нас покататься на карусели. Но я знаю одно — несмотря на все свои патологии, она была единственной, на кого мы могли рассчитывать. Никому мы не были нужны в этой семье, кроме нее. Вопреки своей мании величия и психопатии она несла нам свое тепло, материнский запах, голос».

И все же в мае 1950 года Пауло Пикассо и Эмильенна Лотт развелись.

* * *

Потом Пауло был женат на Кристине Поплен, о которой Марина Пикассо отзывается так:

«Я помню ее очень смутно. Пожалуй, только то, что она очень беспокоилась, как бы не поссорить нас с папой. Она была тихоня, конечно, не испытывавшая к нам никаких чувств, но она позволяла нам играть с детьми с соседних ферм [...] Мы собирали яйца в курятнике, доили коров, пили их пенящееся молоко. Мне нравились теплые запахи хлева, свежескошенного сена. Мне можно было все потрогать руками: покопаться в грязи, в соломе, погладить круп телки или бычка. У меня было чувство, что для меня здесь нет ничего грязного. Жизнь была безмятежной, а отец преисполнен радости. Он смеялся, ему забавно было видеть нашу независимость, его радовало и то, что он может почувствовать себя самим собою. Здесь ведь не было дедушки с его капканом.

Кристине и в голову никогда не приходило идеализировать моего отца. Она принимала его таким, каков он был, с дурным и хорошим. У нее и в мыслях не было попытаться обольстить Пикассо. Конечно, хомут на шее моего отца не раз повергал ее в отчаяние, но она хорошо знала, что с этим ей ничего не поделать. Она была из тех женщин, которые, уж коли влюбились в мужчину, принимают в нем все».

От этого брака в сентябре 1959 года у них родился сын — Бернар Пикассо.

* * *

Жизнь Пауло Пикассо была полна унижений. Как рассказывает его дочь, однажды он забрал их с Паблито, чтобы отвезти к их дедушке в Валлорис. Это был «официальный визит к дедушке, который любезнейшим образом согласился принять сына и внуков», он был обговорен заранее, и опаздывать было никак нельзя. Но ворота виллы оказались наглухо заперты. Пауло принялся звонить. Долго никто не отвечал, а потом из переговорного устройства послышался недовольный голос:

— Кто там?

Как будто там не знали, кто приехал и зачем...

— Это Пауло! — вынужден объяснять сын Великого Пикассо. Он как будто оправдывается.

Злобно щелкнул электрический замок, сын и внуки медленно пошли по гравиевой дорожке, обсаженной великолепными кипарисами.

Марина Пикассо описывает свои впечатления от подобных визитов так:

«Наше присутствие нарушало покой Пикассо, мешало ему работать [...]

Были и такие визиты, когда мы с Паблито не смели пикнуть, боясь, что нас заметят. Обычно это случалось, когда отец вынужден был при нас сносить упреки дедушки: «Ты не способен их воспитать», «Им нужен отец с чувством ответственности...»

Эти проповеди самодура казались мне унизительными, а то, как держал себя отец перед своим мучителем, вызывало жалость к нему».

В этот раз они тихо вошли в комнату, где Пикассо принимал редких гостей. Он посмотрел на них поверх очков и едва заметно улыбнулся.

— Ну, как твои успехи в школе? — спросил он у Паблито.

И сразу же, не потрудившись выслушать ответ, задал следующий вопрос:

— Как твои дела, Марина?

Она и рта не успела открыть, как последовал следующий вопрос:

— Вы уезжаете на каникулы?

Он «нанизывал» вопрос на вопрос, даже не глядя на внуков. Ему было наплевать на их успехи в школе, на их каникулы и на все прочее. Дела сына интересовали его ровно в такой же степени.

* * *

Пауло не был счастлив. Счастливые люди не принимают наркотики и не пьют. На самом деле он очень страдал из-за того, что отец совершенно не воспринимал его. Вернее, воспринимал, но как пустое место. В 1954 году, после тяжелого воспаления легких он оказался на грани смерти. Доктор послал Пикассо телеграмму с просьбой срочно приехать в Канны. Ответа не последовало.

Отвечая на бесконечные отцовские упреки, Пауло всегда говорил, что умеет отлично водить мотоцикл. Он даже принимал участие в мотогонке, стартовавшей из Монте-Карло, и в соперничестве с профессиональными гонщиками пришел к финишу вторым. Но на Пикассо это достижение сына не произвело никакого впечатления.

Франсуаза Жило пишет:

«Думаю, Пауло добился бы многого, не сдерживай его мать. У него было в достатке и ума, и чувства юмора».

Безусловно, говорила она это со слов Пикассо, а тот все проблемы сына валил на Ольгу. На самом же деле, отношения матери и сына были хорошими, и никто никого не сдерживал. Когда Пауло лежал в больнице, Ольге, уже к тому времени частично парализованной и лежавшей с раковым заболеванием в одной из каннских больниц, стало хуже. Пауло был не способен передвигаться и очень переживал, сознавая, что не может находиться рядом с матерью, и та умирает в одиночестве.

Сам он переживет Ольгу на двадцать лет, но умрет, будучи на десять лет моложе ее. Впрочем, об этом будет рассказано позже.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница