Светские контакты

Настроение Пикассо бывало переменчивым. Установившаяся рутина жизни одного из законодателей мод, постоянно вращающегося в фешенебельном обществе, начала ему изрядно надоедать. Во время его появлений вместе с Ольгой на первых раутах этого парижского сезона завсегдатаям бросились в глаза не только его пламенные черные очи, но и пояс тореадора, который Пикассо носил под своим хорошо скроенным смокингом. Эта деталь туалета стала хорошо знакомой снобистскому обществу, часто посещавшему роскошные приемы и спектакли, из коих складывался здешний сезон. Для роскошного бала, который давал граф Этьен Бомон, Пикассо, обожавший маскироваться, нашел великолепный костюм матадора; после этого его не однажды просили делать проекты художественного оформления всевозможных празднеств. Подобно большинству испанцев, он испытывал жадный и почти неиссякаемый аппетит к хорошему развлечению и хорошей компании. Ночь никогда не бывала достаточно длинной, чтобы утомить его. Он не испытывал ни малейшей потребности в стимулирующем воздействии алкоголя. Когда Пикассо пребывал в приподнятом или просто веселом настроении, у него временами отказывали тормоза. Неожиданные комментарии или хлесткие замечания, вдруг вставлявшиеся им в беседу, удачные, хоть и не всегда уместные истории, рассказанные нетерпеливым голосом и неизменно заканчивавшиеся полуриторическим «n'est-ce pas?» («разве не так?»), равно как пронзительное, звучное хихиканье делали его компанию и восхитительной, и вызывающей беспокойство.

В своих длинных поездках к Средиземноморью Пикассо искал себе источники вдохновения, которые оказывались переменчивыми и часто нетрадиционными. Андре Левель рассказывает, как он самолично наблюдал его на рынке в Канне внезапно испытавшим искушение от вида картонной тарелки, на которой ему вручили кучку купленных им фруктов. Понаслаждавшись ощущением ее шероховатой фактуры, он быстро набросал на грошовой посудине эскиз одного из этих плодов, предварительно, чтобы окрасить эту тарелку, он отжал на ее поверхность сок из лепестков какого-то цветка. Подписав свое творение, Пикассо обменял декорированную таким образом тарелку на стопку порожних, с которой к возвратился домой, восхищенный своей находкой. Живо реагируя на свое окружение, он словно бы впитывал все краски пейзажа, свет, отраженный от моря, и спортивные развлечения купальщиков, играющих на пляжах. Его могли в одинаковой мере привести в восторг такие случайные открытия, как кусок прибитого к берегу плавника странной формы, либо обломок ржавой железяки или бамбуковый корень, которым волны придали причудливую или нелепую форму.

В числе друзей, с которыми Пикассо, когда он не работал, проводил долгие часы в беседе у моря или за столом, бывали многие гости Франции, включая Хемингуэя. Имеются фотографии пляжного времяпрепровождения, где участники, вместо того чтобы загорать, меняют себя до неузнаваемости, облачаясь в странные костюмы. На одной из них представлены граф и графиня Бомон в веселых маскарадных нарядах рядом с Ольгой, одетой как балерина. Среди присутствующих — мать Пикассо, приехавшая навестить сына и сидящая на краешке челнока в странной шляпе, увешанной бусинками на манер бахромы. Единственный человек на этом групповом снимке, который ни во что не вырядился и выглядит самим собой, — это Пикассо, сидящий в центре в обычной фетровой шляпе и в белой рубашке, застегнутой до самой шеи.