Скульптура

Как это уже было в 1906 году, когда желание Пикассо полнее представлять форму закончилось созданием моделируемых голов и человеческих фигур, вырезанных из дерева, так и сейчас, по истечении более чем двадцати лет он в 1928 году начал снова реализовывать скульптурные формы своих рисунков в трех измерениях. За исключением «Стакана абсента», ни одна из кубистических конструкций не была скульптурой в полном смысле этого слова. Все подобные работы предназначались для того, чтобы их, подобно картине, осматривали только с одной стороны. В живописи Пикассо на протяжении 20-х годов чередовал свои подходы между представлением формы путем моделирования или же с помощью линии. Коль речь зашла о твердой трехмерной скульптуре, использование моделирования кажется вполне нормальным решением, и фактически в этом и состоял метод, которого Пикассо придерживался на первых порах, когда еще в 1928 году он начал делать то, что фактически являлось копиями его рисунков угольным карандашом, но только в твердом виде. Однако изобретательному гению Пикассо понадобилось не так уж много времени, чтобы увидеть, что трехмерные фигуры можно «нарисовать» и другими способами. Осенью он изготовил конструкцию из железных прутьев, которая хорошо соотносилась с большими архитектурными натюрмортами, писавшимися в том же году, а также с линеарными рисунками. Она была похожа на упрощенную схему странных альбомных рисунков из этюдника, воспроизведенных позже в иллюстрациях к роману Бальзака «Неведомый шедевр». Идея относительно пространственных схем может быть прослежена в обратном направлении вплоть до российских конструктивистов, занимавшихся чем-то похожим десятью годами ранее, или не столь далеко, до выполненных из проволоки портретов Колдера. Но Пикассо умудрился выявить в своих новых линеарных скульптурах лирический смысл человеческой формы, — а это было его собственным, оригинальным изобретением, причем таким, которое, начиная со времен войны, широко эксплуатировалось более молодыми скульпторами.

За этой работой последовали другие скульптуры, всегда связанные с его живописью, а иногда даже раскрашенные черным и белым цветами. В случае Пикассо не существовало никакого разделения между этими двумя видами артистической деятельности, которые обычно классифицируются как различные жанры искусства. У Пикассо оба они были его родными детищами и, подобно курице и яйцу, кто бы мог сказать, что именно появилось на свет первым? Имеются скульптуры, которые кажутся напрямую рожденными из элементов его живописи — такова «Голова» октября 1928 года, стоящая на треножнике и изрядно похожая на фигуру живописца из картины того же года под названием «Художник и его модель». С другой стороны, для Пикассо была вполне обычной практика создания скульптуры из подручного материала, собранного возле себя, чтобы вскоре после этого написать картину, где появлялись формы указанной скульптуры. Опять-таки, вслед за этим он часто дополнял и украшал вроде бы уже готовую скульптуру новыми идеями, открывшимися ему в процессе создания картины. Этот непрерывный взаимообмен идеями между одним средством выражения и другим придает творчеству Пикассо ту однородность, которая отзывается эхом при переходе от одного метода и одного стиля к другому.