После многочисленных знаков одобрения, имевших место ранней весной, Пикассо почувствовал беспокойство. Постоянный поток доброжелателей мешал его мыслям и его работе, так что 25 марта он исчез, направившись в Жуан-ле-Пен и захватив с собою Марию-Терезу. Сабартес описывает, как он усадил друга на поезд и получил от него инструкции о том, что поступающая ему корреспонденция должна переправляться по тамошнему адресу, но на имя Пабло Руиса, — если только он найдет, где ему охота там остаться. В течение шести недель Сабартес регулярно получал письма, настроение которых было изменчивым. 22 апреля дела шли хорошо, «я работаю, я рисую, я пишу и я начал ложиться спать попозже...», — но на следующий день все выглядело совсем по-другому: «Решил написать тебе сразу, чтобы объявить, что с этого вечера я бросаю живопись, скульптуру, гравюру и поэзию, чтобы полностью посвятить себя пению.

Прими рукопожатие от твоего самого преданного друга и поклонника — Пикассо». Но к двадцать седьмому числу ситуация снова изменилась к лучшему: «Я продолжаю работать, несмотря на пение и все прочее. Твой преданный слуга, который целует твои руки. Твой друг — Пикассо».

Столь частая отправка писем сама по себе была настолько необычна, что поневоле вызывала беспокойство и служила явным признаком какого-то душевного брожения и неугомонности. Тревожные предчувствия Сабартеса довольно скоро оправдались, когда немногим больше чем через две недели он получил телеграмму, объявляющую о возвращении Пикассо. Тот привез с собой большое количество рисунков с необычными и замечательными сценами, в которых главными действующими лицами выступали Минотавр и нагие девушки, наблюдавшие за чудищем или воодушевлявшие его на разнообразные действия. Это были иллюстрации к новым ненаписанным историям, которые Пикассо изобретал в своем средиземноморском пристанище. Среди них был рисунок пером, изображавший Минотавра, передвигавшего дом, причем невинная улыбка монстра делала его почти нестрашным и даже притягательным, несмотря на все его преступления. В другом месте он бодро шагает по дороге, волоча за собой телегу, куда навалил все свои пожитки, если их можно так назвать, — там лежит только кобыла со своими жеребятами, выпотрошенные его собственными руками. На других рисунках чудовище почивает на траве, радостно следя за танцем обезумевшей нимфы, или же в агонии валится на землю, пронзенное копьем, в то время как отрешенные девы бесстрастно наблюдают, как оно умирает.

Другому рисунку, датированному 27 апреля 1936 года, Пикассо дал название «Два старика, глядящие друг на друга в зеркале». Их жирные, оплывшие тела и волосатые беззубые лица конвульсивно сотрясаются от смеха, когда они, совершенно голые, сидят вместе, уставившись прямо в зеркало, которым в данном случае не может быть ничто иное, кроме как глаза любого, кто бы ни смотрел на этот рисунок; в итоге зритель смущен и приведен в замешательство, а данная графическая работа становится существенным способом вовлечь самого себя и всех заинтересованных лиц в непристойные гримасы и ужимки преклонного возраста.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница