Малага

Хотя площадь де ла Мерсед, где родился Пикассо, является и большей из двух площадей в Малаге, она располагается отнюдь не ближе к центру этого города. В прошлом ее значимость определялась местоположением — непосредственно за воротами, ведущими в сторону Гранады. С юго-восточной стороны эту площадь замыкают два крутых холма, на которых стояли цитадель Алькасаба и замок Гибралфаро — две мавританские крепости, господствовавшие над всем городом и гаванью. Практически ничего из происходившего на узких улочках, вымощенных булыжником в виде хитроумного орнамента, не может ускользнуть от внимания наблюдателя, который дал бы себе труд взобраться на эти неприступные и грозные крепостные валы. Стены эти были воздвигнуты на старинных фундаментах финикийской крепости. Останки древних сооружений финикийцев и римлян наглядно демонстрируют, что данная местность была лакомым куском для чужеземцев еще задолго до того, как в 711 году ее завоевали мавры, которые превратили Малагу в главный порт Гранады, ставший мавританской столицей. С вершин, вздымавшихся над городом, можно и по сей день созерцать грандиозную панораму, которая простирается далеко в глубь покрытой виноградниками равнины и тянется вплоть до самых подножий отдаленных гор. В то же время на юге эта равнина встречается с морем, образуя грациозно изогнутую кривую, а дальше, если перебросить взор через Средиземное море, можно увидеть снега Атласских гор, как живое напоминание о близости Африки и об ее влиянии, которое в прошлом было намного сильнее, нежели сегодня.

К концу XIX века холмы, отделяющие площадь де ла Мерсед от порта, были застроены зданиями, сооруженными из камней, на протяжении многих поколений наворованных из мавританской цитадели. Спускающиеся по террасам сады и внутренние дворики с фонтанами стали неузнаваемыми. Этот район выродился до такой степени, что превратился, по сути, в скопище руин, населенных цыганами, которые унаследовали от мавров их музыку и танцы, но отнюдь не присущие им блеск и роскошь. Вот как описывал этот район Пикассо много лет спустя в разговоре с Сабартесом: «Он называется "chupa у tira", — рассказывал он, — что в переводе с испанского означает "высоси и выбрось"», поскольку люди, населявшие эти трущобы, были настолько бедны, что питались исключительно супом из моллюсков. Вся земля вокруг была сплошь усеяна пустыми ракушками, которые жители вышвыривали из окон, предварительно обсосав их дочиста. Из этих отвратительных лачуг, тянувшихся по склону холма почти до самой площади де ла Мер-сед с ее опрятными садиками, доносились звуки гитар и голоса, распевавшие «cante hondo», — страстные песни любви, оживлявшие темноту здешних ночей¹. Эти песни основаны на очень древних мелодиях, но каждый певец видоизменяет их, приспосабливает для себя и исполняет немного по-своему, наполняя традиционные мотивы радостью и болью собственного сердца.

Примечания

1. Канте хондо (буквально «глубинное пение») — андалузско-цыганская песенная культура, которая считается одной из древнейших в Европе; сюда же относится и прославленное фламенко. — Прим. перев.