Родословная

Предки Пикассо ныне известны нам уже с достаточной определенностью, и этим мы обязаны трудам специалистов по генеалогии, а в особенности его старого друга Жауме Сабартеса. По отцовской ветви генеалогического древа у Пикассо нет недостатка в высокопоставленных предках; в их числе есть люди, удостоенные почестей в мирской жизни, на полях битв и на церковном поприще. Данную ветвь можно проследить вплоть до благородного Хуана де Леона — рыцаря, обширные земли которого лежали близ Когольюдо, что неподалеку от Вальядолида.

Государственные архивы за 1541 год содержат записи о том, что в еще более ранние времена отец его был освобожден от всех налогов и поборов «не вследствие уступок со стороны короля и не потому, что он носил оружие, как то пристало рыцарю, равно как и не из-за того, что у него имелись богатые пахотные земли, а также ни по какой иной причине, помимо той, что он был истинно благородным и достославным дворянином». Хроники свидетельствуют также о том, что упомянутый дон Хуан «в добрых доспехах, приличествующих его положению идальго», отправился на войну с Гранадой и Лохой, откуда, увы, он так никогда и не возвратился.

Ближе к концу XVI века потомки Хуана де Леона покинули Кастилию, чтобы поселиться в Виллафранка-де-Кордова. В том, что касается фамилий, испанские обычаи могут вызвать некоторое замешательство, поскольку здесь принято добавлять фамилию матери к родовому имени отца, и именно таким образом объясняется, по всей вероятности, внезапное появление в этом семействе фамилии «Руис» где-то в XVII веке. Нет, однако, ни малейших сомнений в том, что члены данного клана были прямыми потомками славного Хуана де Леона и видными горожанами, хорошо известными в Кордове вплоть до конца XVIII века. Приблизительно в 1790 году Хосе Руис-и-де-Фуэнтес поселился в Малаге и женился на даме из благородного семейства Альмогуэра. Его сын Диего женился на Марии де ла Пас Бласко-и-Эчеваррия; они-то как раз и стали бабушкой и дедушкой Пикассо. Долгое время имел хождение назойливый миф о том, что предки Пикассо с отцовской стороны будто бы являлись по преимуществу басками. Однако Сабартес указывает, что имя «Бласко» — сугубо арагонское, и если даже у Пикассо и были какие-то баскские корни, они могли произрастать только через его бабушку, Марию де ла Пас Эчеваррия, поскольку это имя имеет, вероятно, и впрямь баскское происхождение.

В числе предков Пикассо по линии его прабабушки Марии Хосефы де Альмогуэра были два высокопоставленных священника. Первый из них, достопочтенный Альмогуэра, потомок «весьма благородного» семейства, обитавшего в горах Леона, родился в Кордове в 1605 и умер в 1676 году в полнейшей нищете, но в «благоухании святости». В свое время он был произведен в сан епископа Арекипы, а затем стал архиепископом Лимы, вице-королем и генерал-капитаном королевства Перу. Вторым знаменитым священником в этом роду был монах, брат Педро де-Кристо Альмогуэра, который вершил свой подвиг служения приблизительно двумя столетиями позже и умер в 1855 году в возрасте восьмидесяти одного года, прожив перед этим отшельником в горах Сьерра-де-Кордовы на протяжении целых шестидесяти двух лет. Он был человеком веры и отваги, который посвятил собственную жизнь размышлениям и облегчению страданий своих ближних.

Спустя двадцать лет после прибытия дона Хосе Руиса-и-де-Фуэнтеса в Малагу произошел очень неприятный инцидент. В один не самый удачный день его старший сын Диего, наполовину играючи, наполовину преднамеренно, стал бросать камни в марширующих по улицам французских солдат, которые как раз в то самое время оккупировали город¹. Какой-то вояка изловил парня и избил до полусмерти. На протяжении всей жизни дон Диего, дедушка Пикассо, помнил этот случай — не из чувства стыда, а из чувства гордости, что он смог остановить этот парадный марш. Глядя на его фотографию, с которой на нас смотрит пожилой человек, высокий и худощавый, с кислым лицом и нахмуренными, тяжко нависшими бровями, очень легко ошибиться в оценке подлинного характера этого человека. Как говорили позднее осведомленные люди, дон Диего был человеком «беспокойным, нервным и интеллектуальным, неутомимым тружеником и к тому же остроумным весельчаком, которого частенько озаряли внезапные вспышки энтузиазма». В преодолении трудностей он проявлял изобретательность и вместе с тем тактичность; и хотя дон Диего занимался изготовлением перчаток и вынужден был работать день и ночь, чтобы прокормить семью, в которой насчитывалось одиннадцать детей, он умудрялся потворствовать своей страсти к музыке, исполняя партию контрабаса в оркестре городского муниципального театра. Кроме того, он очень любил рисовать.

В 1830 году дон Диего Руис женился на Марии де ла Пас Бласко. Их старший сын, тоже Диего, стал дипломатом и однажды даже сопровождал испанского посла в его поездке в Россию. Кроме того, недавно выяснилось, что он славился талантом художника и рисовал портреты друзей, добиваясь при этом изрядного сходства. Однако после смерти отца семейства основные заботы о менее удачливых чадах и домочадцах взял на себя другой сын дона Диего по имени Пабло, который был четвертым ребенком в семье. Он сумел стать доктором богословия и каноником кафедрального собора в Малаге. Этот человек вменил себе в обязанность не только заботиться о четырех незамужних сестрах, но и помогать материально младшему брату Хосе, которому явно недоставало деловой хватки; этот самый Хосе был девятым ребенком в семье и будущим отцом великого Пабло Руиса-и-Пикассо.

В довершение зла, Хосе решил стать профессиональным живописцем, но, в отличие от своего старшего брата Диего, он был всего лишь талантливым дилетантом, а посему его контакты с высшим светом складывались отнюдь не столь легко и непринужденно. Поскольку художник, посвящающий себя одному лишь искусству, по общепринятым меркам того времени считался бездельником, «пустым местом», никчемным и ни на что не годным человеком, то преданность и великодушная щедрость его старшего брата Пабло очень много значили для Хосе в первые годы его самостоятельной жизни. Однако эта идиллия внезапно и резко закончилась со смертью каноника, после которой Хосе вынужден был взвалить на себя бремя всех обязанностей своего покойного брата по отношению к незамужним сестрам.

Таковой выглядит родословная Пикассо со стороны отца. Преданность высоким идеалам, целеустремленность, храбрость, любовь к искусству и искренность в религиозном служении — в кругу его предков эти черты раз за разом переходили из поколения в поколение, и следовало ожидать, что такие же свойства характера составят важную часть родового наследия, которое перейдет к их потомкам. Мы могли бы надеяться проследить, каким образом эти и иные добродетели проявлялись и подкреплялись с материнской стороны, но лишь в том случае, если бы у нас было побольше определенности насчет происхождения этой ветви. Фамилия «Пикассо» не имеет сколько-нибудь широкого распространения ни в одной местности Пиренейского полуострова, но в Малаге она по чистейшей случайности обрела печальную славу — отнюдь не из-за своей редкости, а благодаря инциденту, который произошел в те времена, когда генерал Хосе Лашамбре, уроженец Малаги, подчиняясь приказу высшего командования, бомбардировал город с близлежащих холмов с целью подавить политические беспорядки. Подобные события были отнюдь не редкостью в начале XIX века, но на сей раз в гражданах пробудилось негодование, когда пушечные ядра начали падать прямо на площади де л а Мерсед, сорвав при этом несколько черепичин с дома, где обитало семейство Пикассо. В популярных песенках они сразу стали героями, а генерал — негодяем.

Эта семья к тому времени жила в Малаге уже по меньшей мере на протяжении двух поколений. Именно тут родился дон Франсиско Пикассо, дедушка Пабло с материнской стороны, которого затем отправили в Англию ради получения там приличного образования. Впоследствии он стал чиновником и обосновался на Кубе, где в 1883 году исчез, — как позднее говорили, умер от желтой лихорадки (vomito negro), причем в самый канун своего возвращения в Малагу. Его детям об этом стало известно только после пятнадцати лет расследования².

О происхождении данной семьи имеется совсем немного по-настоящему точных и достоверных сведений, а всевозможные домыслы и гипотезы вертятся в основном вокруг происхождения фамилии Пикассо, написание которой выглядит скорее итальянским, нежели испанским. Сей факт наводил всевозможных исследователей на мысль, что это семейство находилось в родстве с художником Маттео Пикассо, уроженцем города Реччо неподалеку от Генуи, который в свое время имел репутацию превосходного портретного живописца. Он родился в 1794 году и более всего известен благодаря написанному им парадному портрету герцогини Гальерской, который хранится ныне в Генуе, в Галерее современного искусства. В собственности самого Пабло Пикассо имелся небольшой мужской портрет кисти Маттео, написанный довольно мило, но в весьма банальном стиле, с одним лишь стремлением угодить заказчику. Недавно обнаружилось свидетельство в пользу того, что дед доньи Марии Пикассо действительно родился в маленькой деревушке близ Реччо, что подкрепляет гипотезу о родственных связях между этими двумя семьями.

Сабартес, который когда-то страстно мечтал подорвать расхожие мифы о баскском происхождении Пикассо по отцовской линии и о его итальянских корнях со стороны матери, сумел проследить некие гипотетические истоки Пикассо, бравшие начало в Африке³. Сам Сабартес считает данную теорию вполне правдоподобной; кроме того, она могла бы каким-то образом помочь в объяснении того чувства чуть ли не кровного родства, которое Пикассо испытывал по отношению ко всяческим бродягам, кочевникам и цыганам. В датированных 1591 годом хрониках короля дона Педро, сына короля дона Альфонса Кастильского, содержится подробный рассказ о сражении, которое произошло в 1339 году между Гонсало Марринесом-де-Овьедо, командующим армией короля Андалусии, и принцем Пикачо, сыном мавританского короля Альбухасена, прибывшего из Африки во главе десяти тысяч рыцарей. В ходе сражения удача изменила принцу — он был разгромлен испанцами и пал в бою.

Поскольку характер Пикассо относится к числу тех, которые встречаются крайне редко и отличаются исключительной оригинальностью, мы наивно ожидаем, что нам удастся обнаружить в его родословной некие экстраординарные влияния. Такие ожидания, впрочем, вполне понятны. Испания — страна, которая в значительной мере черпала свое вдохновение у мавров и цыган, и далеко не один из многочисленных биографов Пикассо так или иначе пытался доказать, что по материнской линии в нем наличествует далекая примесь какой-то чуждой крови — то ли североафриканской, то ли еврейской. Один каталонский писатель пытается отыскать его корни среди золотодобытчиков, которые трудились на острове Мальорка и были в основной своей массе мавританскими иммигрантами; и вот именно в арабесках тамошних гравюр и замысловатой филиграни он обнаруживает истоки той витиеватой цветистости и каллиграфии, которые мы находим в разностороннем творчестве Пикассо. Рамон Гомес де ла Серна, кастильский поэт и друг юности Пикассо, однажды написал: «Среди великой нации цыган в искусстве Пикассо — самый большой цыган из всех». Эту фразу можно воспринимать фигурально, но, тем не менее, остается ощущение глубинной родственной связи между автономной жизнью, спонтанностью и вещими прозрениями испанских цыган и олимпийской независимостью, вдохновением и пророческим видением великого художника по фамилии Пикассо.

Однако, оставив в стороне любые догадки и не надеясь более на свои умозаключения по поводу наследственности Пикассо, можно с уверенностью утверждать, что его предки с обеих сторон были по преимуществу андалузцами и что уже в отдаленном прошлом они были в достаточной степени испанцами, а посему мы должны обратить свое внимание прежде всего на особые свойства характера этих людей. Утонченность художественных вкусов и артистические таланты, свойственные семье отца Пикассо, славились по всей округе. Кроме прочего, недавно был обнаружен портрет некоего Мануэля Харерры из Велес-Малаги: этот человек сидит в кресле и держит в одной руке ключ, а в другой — свиток стихов, посвященных собственному сыну. На портрете имеется подпись: «Пикассо-Хуан», и датирован он 1850 годом. Это наводит на мысль, что в семье Пикассо и по линии его матери также наличествовала склонность к живописи, никак не связанная с пресловутыми достижениями генуэзца Маттео Пикассо.

Примечания

1. Речь идет о нашествии Наполеона на Испанию в начале XIX в., в результате которого в Испании было создано (1809) зависимое от Наполеона королевство, где правил член его семьи. — Прим. перев.

2. Пабло Пикассо, разбогатев и став знаменитым, тоже попросил навести справки о своем канувшем в никуда деде, но его розыски не привели к успеху. — Прим. перев.

3. Именно на этом базируется мнение, что у матери Пикассо текла в жилах и арабская, мавританская кровь. — Прим. перев.