Жизнь на Монмартре

«Жили мы все ужасно. И, тем не менее, жизнь эта была замечательной», — писал Макс Жакоб, в еще большей мере, нежели все прочие, натерпевшийся из-за своей крайней бедности, которую не в состоянии были скрыть ни его лощеный цилиндр, ни безупречное платье, ни изящные манеры. Комнатушка Жакоба на рю Габриэль настолько была лишена какого-либо комфорта, что Пикассо, чтобы уберечь друга от сквозняков, подарил ему собственноручно расписанную ширму. Впрочем, в те юные годы он и сам был ненамного богаче Жакоба. Унизительные сделки с папашей Сулье не приносили ему как художнику практически никакого дохода, да и удовлетворения тоже.

Узкие и крутые улочки, которые вели к площади дю Тертр, изобиловали разнообразными гастрономическими точками, где встречались художники и артисты всех мастей, чтобы утолить свой голод и причем сделать это с минимальными издержками. Пикассо и Фернанда выбрали для себя ресторанчик, удовлетворявший их по разным причинам, — в частности, он располагался по соседству с ростовщиком, а хозяин заведения, мсье Верней, был настолько мягкосердечен, что никогда не отказывал им в кредите. Что же касается самого, с позволения сказать, ресторана, тут всегда можно было застать «банду Пикассо» в полном составе, а также многих молодых актеров и актрис. Жизнь здесь кипела и била ключом, а воздух был насквозь и, казалось, навечно пропитан запахами кухни. Однако, с точки зрения Пикассо, главное и решительное преимущество этого бистро заключалось в том, что тамошние разговоры представлялись ему нестерпимо скучными, а это служило для него стимулом побыстрее разделаться с обедом и вернуться домой, к своей работе. Чуть выше по склону холма бородатый Фред, прежний владелец «Елок-палок», незадолго до того открыл маленькое кафе «Шустрый кролик», впоследствии ставшее знаменитым. Это заведение по-прежнему существует, хотя от прежней его атмосферы сохранились лишь кое-какие внешние детали облика и меблировка. В самом начале своего существования «Шустрый кролик» стал одним из любимых кафе, куда зачастили веселые компании поэтов и художников, а среди них и Пикассо. Вечерами они, бывало, собирались в кружок, чтобы обменяться мыслями и послушать, как Бор и Дюллен декламируют Ронсара или Вийона, а Франсис Карко распевает арии из кафешантанных опереток. Летом, на небольшой террасе, оборудованной под старой акацией, друзья могли превосходнейшим образом пообедать за два франка, включая вино. Стало традицией праздновать там любые события — скажем, открытие выставки или даже похороны друга, скончавшегося «у Фреда» — того самого, о котором шла речь раньше. Внутри кафе, в полумраке, можно было увидеть картины художников, которые хозяин брал у них в погашение долгов. Тут висели полотна Мориса Утрилло и Сюзанны Валадон, а также других живописцев, с менее громкими именами. Имелся тут и Пикассо — чрезвычайно цветастый и даже аляповатый, выдержанный в довольно-таки безвкусных желтых и красных тонах периода его увлечения Тулуз-Лотреком; картина была прибита гвоздем прямо к стене. С тех времен оценка данного полотна изменилась, и ныне с учетом его «биографии» оно представляет безусловный исторический интерес. Персонаж, сидящий на переднем плане за столом и указывающий пальцем на свой стакан, — это замечательный автопортрет Пикассо в костюме Арлекина. Рядом с ним в профиль присела бледная Жермена Пичот, состоявшая в прежние времена подругой Касахемаса¹. Она внимательно вслушивается в звуки гитары, на которой бренчит Фред, — можно рассмотреть усевшимся на бочке. Среди гостей снует и скачет ручная ворона, принадлежавшая Марго, дочери Фреда, вышедшей впоследствии замуж за Пьера Мак-Орлана. Это, кстати, та же птица, которую мы видим на одной из картин Пикассо, написанных в 1904 году².

Он получал немалое удовольствие от всегдашней болтовни в кафе, будь то серьезный разговор или обычное бузотерство, — надо сказать, и того, и другого в «Шустром кролике» бывало предостаточно, — а также от случайных знакомств, которые могли привести к новым дружбам. Однако отдельные люди ему совершенно не нравились, поскольку Пикассо ощущал, что они впустую тратят его драгоценное время: это были те, кто назойливо приставал к нему с банальными вопросами, пытаясь уразуметь его творения. Свою неприязнь к нудным расспросам он когда-то незабываемым образом разъяснил трем молодым немцам, которые однажды вечером заявились к нему в мастерскую. Сперва те долго топтались подле его полотен, вежливо выказывая ему свое восхищение, затем он предложил им всем вместе взобраться на холм и заглянуть в «Шустрый кролик», чтобы полюбоваться там на его картину, прибитую к стене. На террасе кафешки немцы всерьез стали просить художника растолковать им свою теорию эстетики. Ответ Пикассо был молниеносным и эффектным — он вытащил из кармана револьвер, подаренный ему Альфредом Жарри, — этой штуковиной Пабло часто пользовался, чтобы выразить приподнятое состояние духа. Но теперь он несколько раз пальнул в воздух из других побуждений. Глубокомысленные немцы немедля исчезли в ночи, а Пикассо вернулся в дом, чтобы объяснить Сальмону и остальным своим приятелям, пребывавшим в некотором потрясении, причину своей внезапной вспышки.

К той же тактике художнику пришлось еще раз прибегнуть однажды ночью, когда они с Маноло возвращались домой на извозчике в обществе какого-то поэта, который ужасно им надоел, навязываясь с предложением почитать свои стихи. На сей раз испанцы сделали несколько выстрелов в крышу фиакра, а затем выскользнули из него и разбежались в противоположные стороны. Изумленный поэт опять же, по случайности, оказавшийся немцем, остался на произвол судьбы и вынужден был отдуваться перед «водителем» экипажа и полицейскими, продержавшими его под замком всю ночь.

Примечания

1. Скорее всего, автор здесь ошибается: девушка просто сыграла в его судьбе роковую роль. Жермену, похоже, мало задело самоубийство Касахемаса. Очень может быть, что она стала любовницей Пикассо. В любом случае она не раз появляется на его портретах. И всего через несколько месяцев после гибели Касахемаса Жермена вышла замуж за Рамона Пичота, которому, как кажется, постоянно изменяла. Гертруда Стайн вспоминала, что та «была героиней множества странных историй... Ходило много разговоров о Жермене Пичот и том круге, где она находила себе любовников». — Прим. перев.

2. В данной книге эта довольно большая по размерам работа (99 х 101 см) никак не названа; чаще всего ее именуют «В "Шустром кролике"» или же «Арлекин со стаканом». — Прим. перев.