После того как сезон в Париже закончился, Дягилев вывез свой балет в Мадрид и затем в Барселону, а Пикассо поехал с ними. В столице Каталонии балет встретили с энтузиазмом, хотя эксперименты типа «Парада», считавшегося слишком продвинутым спектаклем для более провинциальной испанской аудитории, там не ставились. Жоан Миро, который в ту пору учился в художественной школе Франсиска Гали, вспоминает, с какой жадностью он, сидя на галерке, смотрел каждое представление и, что было для него даже более важно, как он впервые услышал о Пикассо.

По возвращении в родные края Пикассо радостно приветствовали его старые приятели. Они еще раз оказали ему щедрый прием и устроили развлекательный тур по мюзик-холлам улицы Паралело, потчуя его долгими ночами танцами фламенко и ужинами в его честь. Фотография, сделанная тогда в мастерской одного из испанских друзей Пикассо, показывает его в окружении поклонников, среди которых мы видим Мигеля Утрилло, Итуррино (того самого живописца, с которым он делил галерею Воллара в 1901 году), а также Анхело де Сото, Рикардо Канальса и больше дюжины других.

Прошло уже пять лет с тех пор, как Пикассо в последний раз показывался в Барселоне. За это время умер его отец, а мать перебралась жить к своей дочери Лоле, которая недавно вышла замуж за врача, дона Хуана Вилато Гомеса. Хотя Пикассо и не пренебрегал своей семьей, он предпочитал избегать их восхищения и привязанности. Остановился он в гостинице неподалеку от гавани; прямо из окна художник написал пейзаж с памятником Колумбу, который стоит в конце рамблы в качестве ее главной достопримечательности. Эта картина стала предвестницей целого ряда вариаций на тему окна, выходящего в залитый сияющим светом мир Средиземноморья, — обычного окна, прикрытого с боков ставнями, со стоящим перед ним столом, заваленным всевозможными предметами и словно бы опирающимся на силуэт чугунного ограждения балкона. Однако в данном конкретном случае центральная деталь, а именно стол, отсутствует.

Существует также написанный в пуантилистической манере портрет девушки с мантильей, который одновременно является и первым за много лет реалистическим портретом, написанным маслом, и одним из последних примеров систематического использования Пикассо методов Сера. Эти работы вместе с дюжиной других картин он оставил у матери перед возвращением в Париж. Окончательно обосновавшись в доме своей дочери, она принесла с собой большие измятые холсты его юности. «Наука и милосердие» и «Первое причастие» нашли свое место на стенах новой обители, где они оставались много лет, ревниво оберегаемые с момента смерти сеньоры Руис Пикассо другой женщиной, сеньорой Вилато, а затем ее сыновьями и дочерью¹.

Возможно, не лишен некоторого значения тот факт, что во время этого краткого пребывания Пикассо в Барселоне те его картины, по своему стилю являющиеся более традиционными, в то же время оказываются и более законченными, а также более совершенными. Кубизм ослабил свои суровые путы и уступал место манере, которая, хотя и казалась менее увлекательной и захватывающей для интеллекта, гораздо более подходила как средство передачи эмоций, обуревавших художника в тот момент. Это можно заметить в натюрмортах и фигуративных картинах того времени, которые, хотя и остаются кубистическими по стилю, насыщены потоком кривых линий или угловатых движений, мало чем отличающихся от стилизованных жестов марионеток. Еще более очевидным образом это проявляется в реалистической картине с арлекином (теперь она находится в новом музее Пикассо в Барселоне). Однако картиной, в которой, как кажется, он сконцентрировал максимум своих чувств, следует назвать изображение Ольги, накинувшей мантилью. Этот портрет — первый из портретов Ольги — написан почти традиционно и с огромным восхищением красотой его юной любви. Пикассо рисует ее с проникновенной нежностью и реализмом, превосходящим даже естественность карандашных портретов Макса Жакоба и Воллара². Те, кто видит в Пикассо противника классической красоты, в данном случае просто обязаны восхититься его мастерством при овладении традиционной живописной идиомой в ее наиболее человечной и недвусмысленной форме. И все равно за гладким овалом молодого и чувственного лица Ольги угадывается подлинный темперамент модели и ее характер, уже сформировавшийся и не желающий идти на компромисс. Темные проницательные глаза кажутся устремленными на объект своего обожания с твердым намерением обладать им, а прямая линия губ, тонких и нежных, твердо обосновавшихся над хорошо развитым подбородком, скрывает за слабой улыбкой ее не менее твердую решимость. Пикассо отдал этот портрет своей матери, которая бережно хранила его много лет.

В дополнение к этому наглядному свидетельству овладевшего им сильного любовного чувства имеется целая серия рисунков боя быков, сделанная там же, в Барселоне, тем же летом. Среди событий, происходивших во время корриды, наибольший интерес у Пикассо вызвало именно сражение между быком и жертвой его неудержимой животной храбрости — лошадью. Глубоко погрузив остро очерченные рога в брюхо лошади, бык удерживает свою издыхающую жертву выпотрошенной и прикованной к земле. Агония лошади, ее шея, напрягшаяся в последнем, заключительном взлете и извержении, может рассматриваться как символическое воплощение наивысшего акта любви и смерти. Ее высоко взмывшая фаллическая голова, ищущая избавления от своей предопределенной смертной судьбы, представляет собой символ, который будет и позже возвращаться в живопись Пикассо. А самое драматическое свое выражение он найдет почти двадцать лет спустя в этюдах для «Герники».

Образ лошади, пронзаемой рогами быка, намного сложнее простой сексуальной интерпретации. Его нельзя подытожить и отбросить просто как знак грубой и жестокой доминации. Скорее здесь имеет место не поддающееся контролю бегство духа, символизируемое смертными муками лошади, шея которой вытянулась и напряглась, словно в заключительном оргазме. Это движение жертвы, для которого в памяти Пикассо существует аналог — ужасное зрелище его друга, немецкого художника, найденного повесившимся на стропилах Бато-Лавуар. Было ли это подобие между актом сотворения и безоговорочной капитуляцией призрака всего лишь совпадением, не имеющим никакого особого смысла?

Примечания

1. Эти и многие другие картины и рисунки, относящиеся к первым годам творчества Пикассо, а также к его приезду в 1917 г. в Барселону, он подарил в 1970 г. музею, организованному в его честь этим городом. Об этом будет подробнее говориться далее, в том разделе главы 16, который посвящен указанному музею.

2. В такой же манере выполнен и другой, чуть более поздний ее портрет — в кресле, с рукой, опирающейся на его спинку. Он вообще сделан напрямую с фотографии, снятой в мастерской Пикассо, и характеризуется прямо-таки фотографической точностью. — Прим. перев.

Предыдущая страница

К оглавлению

Следующая страница