Глава 9. Парижская жизнь

Дон Луис объяснял юношам, когда они сели в карету и поехали к нему на квартиру, что Париж уже больше двух тысяч лет был настоящей Меккой для путешественников — еще со времен, когда в этих краях обитало древнее галльское племя паризиев, которое и дало название городу, — а затем в эпоху владычества могучей армии Юлия Цезаря, при котором Париж расцвел и получил название Лютеция.

Дон Луис рассказывал, что Париж был построен на Ile de la Cite¹, на перекрестке водного пути и сухопутной дороги. Река давала островной крепости естественную защиту и разделяла Галлию на две половины, а в этом месте как раз была переправа. Но Пабло уже об этом знал.

Карлос явно скучал: проходящие мимо дамы интересовали его явно больше, чем история, но дон Луис все-таки продолжал рассказывать о прошлом Парижа. Он объяснил, что во время Железного века в эти места пришли кельты, и паризии, похоже, должны были заселить остров в середине III века до нашей эры. Позднее, в 53 году до нашей эры, Цезарь устроил там общегалльскую ассамблею. Римляне основали новый город на холмах на левом берегу, но германские вторжения в конце III века нашей эры разрушили этот город.

После падения Римской империи короли Франции продолжали селиться на этом острове, где река Сена предоставляла и транспортный путь, и естественное оборонительное укрепление. Когда вместе с развитием торговли стало расти и население, город оказался переполненным. Антисанитария усугубляла риск эпидемий, в том числе чумы.

Так что в конце концов короли переехали в другое место, на правый берег, где и возвели Лувр. Начиная с V века и до XVII столетия Лувр был политическим центром Франции, но остров Сите, где начиналась история Парижа, по-прежнему доминировал в духовной жизни французского королевства: именно эта идея воплощена в соборе Парижской Богоматери.

Город продолжал расти и начал распространяться по обоим берегам Сены. Правый берег стал центром торговли; левый берег, где располагались университет и высшие школы, стал интеллектуальным центром. Пространство вокруг Сорбонны было названо Латинским кварталом, поскольку в Средневековье в университете преподавали и говорили преимущественно на латыни.

В конце первого десятилетия XIX века, при Наполеоне III, Париж стал полностью перестраиваться. Барон Осман задумал осуществить смелый план по преображению столицы: он заменил обветшалые лачуги шести- и семиэтажными зданиями из белого камня, а широкие, обсаженные деревьями бульвары, прекрасные парки и улицы преобразили вид города. Париж стал новым, роскошным центром культуры и искусств.

Шикарный квартал, где жил дон Луис, находился на Елисейских Полях. Здесь, по соседству с только что отстроенной Эйфелевой башней, обитали представители высшего общества. Это популярное место прогулок производило сильное впечатление. Елисейские Поля протянулись от площади Согласия до великолепной Триумфальной арки. Западную сторону Елисейских Полей обрамляли уютные кафе и овощные рынки всех мастей. Тут же были и маленькие магазины, предлагающие самые разные товары. Площадь Согласия граничила с просторными садами, украшенными фонтанами и скульптурами. В южной части садов помещались Большой и Малый дворцы, а в северной — Елисейский дворец, резиденция президента.

В квартире дона Луиса на Елисейских Полях, в роскошно обставленной комнате, где гудело пламя камина, происходила бурная богемная вечеринка. Газовые лампы были притушены, что создавало уютную, расслабляющую атмосферу. Гости сидели и стояли повсюду случайными группами. Комнату наполняли пряные ароматы ладана и опиума. Дон Луис, стоя у камина, вел дружескую беседу с молодой парой, и какая-то только им понятная шутка вызвала оживленный смех внимательных собеседников хозяина. Музыкант бренчал на гитаре испанскую балладу, в то время как тщедушный седовласый поэт принялся декламировать печальные стихи. Вокруг выступающих собрался кружок благожелательных слушателей.

В дальнем конце комнаты, вдали от остальных гостей, на большом викторианском диване сидела, развалившись и покуривая трубку с опиумом, молодая пара. Рядом пристроился молодой художник, он рисовал углем поэта. В центре этой сцены стояли Пабло и Карлос, будто двое детишек, которые попали в цирк и теперь таращат глаза на клоунов.

— Если бы я знал, что мой дядя Луис живет такой жизнью, мы были бы здесь уже давным-давно! — воскликнул Карлос. — И какие женщины! Только подумать, что мы тратили время на цыганок! Ну и ну.

— Не суди так поспешно, Карлитос. Кто знает, что прячется за маской красоты? Что касается меня, так я предпочитаю объятья дикой, распутной, земной цыганки — зато каждый день.

Пабло оглядел роскошную комнату, будто стараясь впитать в себя все, что его окружало.

Молодой человек, похожий на ученого, в очках в роговой оправе, заметил новичков и подошел познакомиться. Это был испанец Хайме Сабартес.

— Вы, должно быть, друзья дона Луиса?

Карлос испытующе посмотрел на незнакомца.

— Дон Луис — мой дядя. Я не видел его с тех пор, как был мальчишкой. А вы — наш родственник? Карлос усмехнулся. — Быть может, далекий кузен, которого я никогда не встречал?

— Нет, я просто его друг, — пробормотал Хайме. — Дон дает великолепные вечеринки, так что я пользуюсь любой возможностью... Итак, друзья, что вы думаете о нашем прекрасном городе?

Карлос проводил взглядом прошедших мимо девушек:

— О-о-очень красиво !..

Пабло заметил, что Хайме говорит с легким акцентом.

— У вас, кажется, каталонский выговор?

— Мои родители из Каталонии, но, когда я родился, они переехали в Париж. Итак, что вы намерены здесь делать?

— Писать, конечно, — сказал Пабло.

Хайме достал курительную трубку и зажег ее. Пьянящий запах каких-то экзотических трав наполнил воздух своим ароматом.

— Хочу предупредить, что Париж полон молодыми, стремящимися к славе художниками. Но я желаю вам удачи.

— Удача нам не понадобится, потому что мы отличные живописцы. Да едва галеристы увидят наши работы — сразу с руками оторвут! — заявил Карлос.

Хайме усмехнулся: это бахвальство явно его забавляло.

— И что же вы будете писать?

— Улицы, женщин — все, что покажется интересным!

— По большей части женщин, судя по всему, — вздохнул Пабло.

Все трое рассмеялись, а Хайме протянул трубку Карлосу, который смотрел на нее с большим любопытством.

— Нужно вдохнуть и задержать вдох, — сказал Хайме, приложив трубку к губам.

Карлос нерешительно затянулся и вдохнул ароматный дым.

— Что это?

— Лучший марокканский гашиш, какой только можно купить за деньги.

Трубка перешла к Пабло, и он с некоторым колебанием сделал вдох.

У Карлоса широко открылись глаза, когда он почувствовал успокаивающее воздействие наркотика.

— Ой, я так странно себя чувствую, будто могу взлететь к потолку, к облакам...

— Да, вид у тебя забавный... — сказал Пабло, тоже повеселев. — Как тебя зовут, дружище?

— Хайме Сабартес. Я, вроде как, писатель. Пока ничего не опубликовано, но я не оставляю надежды.

— Писатель, говоришь? Возможно, впоследствии, когда мы станем знаменитыми, ты о нас напишешь!

— Мне нравится этот парень, — сказал Хайме. — Какого он о себе мнения! Ладно, если я буду писать о вас, то, полагаю, мне стоит узнать, как вас зовут.

— Мой друг — Пабло Пикассо, а я — единственный и неповторимый Карлос Касагемас.

Выступление поэта закончилось, и раздались аплодисменты. Гости поднялись с кресел и закружились в танце: гитарист заиграл фламенко.

Невероятная красавица лет двадцати увидела Хайме и направилась к нему.

— Разве Эль Пасео не изумителен, а, Хайме? — с чувством воскликнула девушка, и ее розовые щеки вспыхнули.

— Простите, моя дорогая, я пропустил декламацию.

Красавица тут же заинтересовалась Пабло и Карлосом и стала с любопытством осматривать их с головы до ног, чуть нахмурив брови.

— Кто ваши новые друзья?

— Это Карлос Касагемас, племянник дона Луиса, и его друг Пабло Пикассо. Они — художники, это их первая поездка в Париж.

Карлос дружески подтолкнул Хайме, чтобы тот представил им прекрасную незнакомку.

— Ах, да... Эта молодая дама, джентльмены, — мисс Анна Форейн².

Дама кокетливо улыбнулась и сделала реверанс.

— Не слушайте Хайме. Он великий льстец. Ваши имена кажутся мне знакомыми, почему бы это?

Карлос поклонился и поцеловал руку Анны, как заправский дамский угодник.

— Может быть, потому что мы родились, чтобы стать известными? — продолжал он бахвалиться.

— Надеюсь, скоро станете. Нет ничего хуже, чем бездарный художник, каких в Париже предостаточно.

Хайме заговорщицки подмигнул Анне: юноши полны энтузиазма, зачем разрушать их мечты?

— Желаю удачи. Полагаю, мы должны показать вам наш прекрасный город. Где вы сегодня ночуете?

— Дядя нашел нам небольшую студию на бульваре Клиши.

— Хорошо, тогда мы заедем за вами завтра утром. Скажем, в десять часов?

Карлос посмотрел на Пабло.

— Что скажешь, compadre³? Годится? Поедешь с нами?

— Обязательно... это нельзя пропустить, — ответил Пабло.

— Хорошо. Значит, договорились, — сказала Анна. — Для начала мы покажем вам коллекцию живописи Лувра.

— Даже если на это придется потратить несколько недель? — рассмеялся Хайме. Он взял Анну за руку, и тут появился дон Луис.

— Ну, племянник, — сказал он, — я вижу, ты уже кое с кем познакомился. Анна, вы должны показать им город.

— Мы уже договорились, — сообщила девушка. — Завтра ведем их в Лувр.

Хайме, улыбаясь, покачал головой.

— А может, и в Латинский квартал. Там можно отдохнуть и выпить.

Все это время Карлос не мог отвести глаз от Анны. Он никогда не видел столь прекрасного создания... Глаза синие, как море, волосы цвета заката...

— Что ж, господа, — сказала Анна, прервав мечтания Карлоса. — Мне пора. Хайме, проводишь меня домой?

Хайме приподнял шляпу, взял Анну под руку, и они ушли.

Дон Луис, видя, что Карлос очарован новой знакомой, ласково похлопал его по плечу.

— Хайме — славный парень. А девушка? Тут, дружок, я чувствую беду. Но, как бы то ни было, хочу, чтобы вам обоим здесь было весело, чтобы вы получали удовольствие от нашего города. Развлекайтесь!

— Не беспокойтесь, дон Луис, я не спущу глаз с моего любимого друга. Сначала он поддастся чарам одной Иезавели, потом другой, но это лишь на неделю, — сказал, подмигнув, Пабло. — Уверяю вас, с этой дамой всё будет так же.

Примечания

1. Остров Сите (фр.).

2. Анна Форейн — вымышленное автором имя. Девушку с которой познакомились Пикассо и Касагемас, звали Жерменой (прим. ред.).

3. Приятель (исп.).